Снайперы - Владимир Никифоров (2016)

Потом она вытащила Клима плясать и закружила его, и он упал на пол, а она топала своими толстыми ногами и трясла над ним большим задом в голубых трусах до самых колен.

Аня подняла Клима на ноги и тоже стала кружиться с ним, и он опять упал на пол, а она снова подняла его и стала целовать:

– Ты пьяный, я тоже пьяная, мы оба с тобой такие пьяные!

Тут шкиперша оторвала его от Ани и прижала к горячему животу:

– С маманей тебе нельзя целоваться, а с тетей Катей можно! Хочешь с тетей Катей целоваться?

Он почему-то вспомнил Груньку и сглотнул слюну. И тут Аня вышла из каюты, Надя поднялась вслед за ней.

– Чё это они? – удивилась тетя Катя. – Аль ревнуют? Да я ж шуткую!

Аня лежала на своей кровати и даже не повернула головы, когда Клим вошел в каюту. Он присел к ней, и она отодвинулась к стене, чтобы он смог примоститься с краю.

– Срам-то какой, – сказала она, – баба над ребенком ляжками трясет, а я ничё сказать не могу: чем я лучше, раз я за этот дебаркадер… Только, Климушка, мне так стыдно было! И не перед отцом, а перед тобой! Только перед тобой!

– Не надо, – сказал он, прижимаясь к ней, – не плачь, я тебя никогда-никогда не разлюблю.

Аня погладила его по голове и сказала слабым голосом:

– Где там Надька? Иди побудь с ней, а то мы совсем про нее забыли.

Надя стояла у перил и смотрела на пескарей, которые сверху были похожи на длинные камешки. Клим встал в некотором отдалении.

– Чё пришел? – спросила она.

– Просто так, – буркнул он.

– Тогда уходи, раз просто так!

– А если не просто так?

– Тогда скажи!

– Чё?

– Сам знаешь чё!

Она по-женски лукаво взглянула на него и вдруг стала похожа на Аню.

– Ты… это…

– Ну? – Она подвинулась к нему, и он неожиданно для них обоих чмокнул ее в горячее ухо.

И у них с Надей началась «любовь». Аня ревниво-снисходительно посмеивалась, а шкиперша обзывала Клима изменщиком. Осенью их дебаркадер отбуксировали в затон, и Аня повела своих детей в школу. Они сидели за одной партой и не расставались даже на переменах; привыкшие к ограниченному пространству палуб и кают, оба боялись людей, боялись жизни, боялись насмешек и обидных вопросов об отце. А он появился перед Новым годом, короткостриженый, исхудалый, чужой. Надька с визгом повисла на нем, Аня заплакала, а Клим стоял в стороне, насупившись. Ночью он проснулся от позабытых уже звуков и понял, что все кончилось.

* * *

Клим оказался прав и не прав. Началась новая жизнь, но в ней не было Ани. И Надя ему стала теперь просто сестрой, они напрочь забыли свою летнюю «любовь». Клим жил теперь только для себя и старался ничего не замечать: как на глазах увядала Аня, как в Наде все больше появлялось бабьего – не женского, Аниного, а тёти-Катиного, одновременно притягательного и отталкивающего; как не по-отцовски жадно смотрел на нее Степан.

Клим перестал бояться школы, у него появились друзья; смышленый, аккуратный, он стал любимчиком у своей первой учительницы Татьяны Петровны. Сама она, невысокая, черноволосая, смуглая, ему не очень нравилась: куда ей до Ани, но к его отношению к ней добавлялось мальчишеское преклонение перед ее мужем.

Юрий Волохов был самым знаменитым из молодых капитанов, закончивших речное училище и пришедших на смену поколению «практиков», добиравшихся до капитанского мостика в лучшем случае к сорока. Он был прост, весел и неотразимо красив в форменном кителе с серебряными погонами, фуражке с кокардой и кирзовых сапогах. Когда бы теплоход сормовской постройки «Иртыш» ни подходил к лихтеру, на мостике всегда стоял капитан Волохов, а через пять минут он неизменно ступал на палубу лихтера, весело здоровался со Степаном, ласково приветствовал Аню:

– Здравствуйте, Анна Сергеевна! Не угостите ли кваском?

Аня смущалась, но не могла скрыть радости:

– Ой, да уж у вас-то этого квасу!..