Траектория - Александр Ярушкин, Леонид Шувалов (2016)

— Нужен,— спохватываюсь я...

Проходя мимо двери главного инженера, невольно замедляю шаг. Оттуда доносятся возбужденные голоса. Один, без сомнения, принадлежит хозяину кабинета. А вот чей голос срывается на крик, понять не могу. Но тут дверь с шумом распахивается, и в коридор вылетает красный как рак Иван Иванович Косарев.

— Так и знай, промолчишь, сам к следователю пойду!!!

Отскакиваю в сторону. Дурацкое положение! Еще решит, что подслушивала. Но Косарев, не замечая меня, устремляется в сторону бухгалтерии. Любопытно. Из-за чего же поссорились Иван Иванович с Федором Афанасьевичем?

13.

Застать Тропина дома среди бела дня не очень надеюсь, но поскольку все равно проезжаю мимо, решаю заскочить. Мне везет.

Худая, похожая на спортсменку женщина с крупнокалиберными бигудями на маленькой голове, открыв дверь, сообщает, что муж дома, и, видимо, считая своей обязанностью доложить следователю, в связи о чем они оба не на работе, поясняет:

— Мы сегодня во вторую смену… Да вы проходите в залу.

Вскоре в комнату, где я расположилась за столом, входит круглолицый мужчина с торчащими ушами-блюдечками. Он усаживается на диван рядом с зеленым глуповатым зайцем, выжидательно смотрит. Его жена сидит напротив меня, словно я пришла побеседовать с ней, а не с Игорем Геннадьевичем. Чисто по-женски понимаю ее, поэтому не прошу оставить нас наедине. Достав бланк протокола, записываю анкетные данные Тропина, предупреждаю его об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний, а когда он расписывается, спрашиваю, работал ли в СУ-15 у прораба Дербеко.

— Заинтересовались наконец этим деятелем? — хмыкает Тропин.

— Вы не могли бы яснее? — сухо прошу я.

— Действительно! Объясни толком! — вспыхивает его супруга.

— Ты-то хоть сиди,— огрызается Тропин.— Чего объяснять-то?

Четко выговаривая каждое слово, произношу:

— Как прораб Дербеко завышал вам наряды.

— Я его не просил,— буркает Тронин.— Он сам подкатился. Вначале завысил, потом подкатился, дескать, давай полсотни...

— А вы?

— Уволился... Без отработки отпустили. Дербеко побоялся, что шум подниму... А зачем мне это. Скажут, склочник. Не люблю я всего этого...

Сдерживая прорывающийся сарказм, растягиваю губы в улыбке:

— А я просто обожаю.

— Чего? — пододвигаясь ближе к зеленому зайцу, косится Тропин.

— Склочничать, вынюхивать, выведывать, жаловаться, рыться в чужих грехах,— неизвестно на кого злясь, поясняю я.— Закрыли ставни и сидите. Ко мне в дом не лезут, и слава богу! Не мои деньги Дербеко ворует, государственные. Пускай! А я уволюсь! Сбило человека машиной — отвернулся и пошел. Я жаловаться не люблю.

— Он правда не любит,— вступается за мужа Тропина.— Раковина у нас лопнула, третий месяц не могу допроситься, чтобы в домоуправление сходил.

— Не жаловаться это называется,— вздыхаю я.— Это самое элементарное исполнение своих гражданских обязанностей... Игорь Геннадьевич, к кому еще «подкатывался» Дербеко с подобными предложениями?

Словно перешагивая через какой-то внутренний барьер, Тропин неохотно отвечает:

— Жижин ему отдавал... Я сам видел. В «Ветерке», рядом е участком... Я после получки сигарет зашел купить. Они пиво пили. Жижин червонцы отсчитывал, Дербеко сгреб их, похлопал по плечу Жижина и пошел. По-моему, они меня не заметили.

Покидаю квартиру Тропиных удовлетворенная сознанием того, что теперь разговор с горбоносым Жижиным и его начальником будет более предметным.

14.

Рабочий день закончился. Только не для меня. Все равно дома никто не ждет. Еду к рядовому бухгалтеру СУ-15 Косареву.

Нахожу дом и поднимаюсь по лестнице.

Кручу допотопный звонок, врезанный в самую середину двери. Он издает шелест испорченного сигнала детского велосипеда.