Грозное дело - Сергей Булыга (2015)

– Сколько надо, столько будем! А что! Тут любой мог это сотворить: выскочил из-за спины, тырц кистенём в висок – и готово! А с кем Марьян на это сговорился, кого пропустил в ту дверь, откуда теперь знать? Марьян же пропал.

– А что Марьян?

– Как что? Сидел тогда на рундуке, смотрел за дверью, после кого-то вдруг недосмотрел – по сговору – и тот проскочил и убил. А после и Марьян пропал. Не зря это, ох, не зря! Заметали следы! Но вот если бы сейчас найти Марьяна, он бы нам сразу указал, кого искать, и тогда и без кочерги бы управились.

– А если мы никого не найдём? Если кочерга ни на кого не укажет, тогда как?

– Тогда это Марьян убил.

– Так он на рундуке сидел! Все говорят…

– Да мало ли что говорят! И не под пыткой же. Человеку глаза отвести – это раз плюнуть. Вот он тогда и отвёл. Они сидят и ничего не видят, а он шнырь в дверь! И убил! А теперь пропал. Значит, он и есть злодей. Так? Или не так?

Трофим молчал, а сам думал: а чего, и правильно, и никого больше казнить не надо, всё на Марьяна спишется, а ему что, он убитый, ты только не говори им про это, и розыск закроют. И тебя в Москву отпустят. К Гапке…

– Чего это ты бормочешь? – громко спросил Зюзин. – Ты яснее говори!

– Виноват! – сказал Трофим.

– Что мне твоя вина? Мне злодей нужен, – сказал Зюзин. Обернулся и позвал: – Амвросий!

Вошёл Амвросий – стрелец, не из простых, потому что был с начальным посохом. Зюзин сошёл с лавки, взял Амвросия за рукав, отвёл в сторону и начал ему что-то нашёптывать. Амвросий кивал. Потом развернулся и вышел. Зюзин постоял, подумал, потом повернулся к образам, перекрестился и сказал:

– Пойдём и мы. Испытаем кочергу заветную.

Трофим тоже поднял руку, чтобы перекреститься, как Зюзин вдруг сказал:

– Да! Совсем забыл. Софрон про тебя спрашивал.

– Какой Софрон? – переспросил Трофим, невольно опуская руку.

– Как какой?! – сердито сказал Зюзин. – У нас один Софрон – царёв заступник. Вспомнил?!

Ну как же, подумал Трофим и кивнул, того колдуна разве забыть?! Царица Небесная, спаси и сохрани!

А Зюзин продолжил:

– Я сегодня к государю хаживал. До самого меня не допустили, конечно, а выходил ко мне Софрон, и я ему обсказал, что да как. А он тогда спросил, как розыск. Я ответил, что идёт. А он грозно спросил, чего так долго? И уже прямо про тебя спросил, кто ты таков, где служишь, где твоя родня.

– Нет у меня родни! – торопливо воскликнул Трофим. – Я один!

– Это плохо, – сказал Зюзин. – Без родни человек скользкий, ненадёжный, так и норовит вильнуть да выскочить. Сколько раз я говорил: который без родни, того в службу не брать. И твоему князю Михайле говорил. И повторю ещё, если будет такая нужда!

Тут он пронзительно посмотрел на Трофима и уже не так грозно продолжил:

– Ну да и без родни любого человека есть за что держать. Ведь есть же?

– Есть.

– Вот! И не забывай про это. А я ещё раз говорю: Софрон сказал, розыск пора заканчивать. И я тебе сегодня в этом пособлю. Я полдворца подниму и прогоню под кочергой! Всех подряд! Не посмотрю, кто в какой шубе, а за бороду – и в покойную! И испытать! И не робеть! Только под кем волосья заскворчат – того сразу к Ефрему! Уяснил?

Трофим кивнул.

– Вот так-то, – сказал Зюзин. – А то, Софрон говорит, царь на поправку пошёл, уже начал кое-кого признавать, уже кашки отведал. С мёдом. Даже спрашивал про Псков. А если вдруг спросит про царевича? Что скажем? Понял меня? – И, не дожидаясь, продолжил: – Вот так-то. Пойдём! В покойной извелись уже.

30

Они вышли из хоромины. За дверью их уже ждали стрельцы и огонь. Они пошли. С огнём идти было легче. Но они шли почему-то не прямо, а кружным путём. Молчали.

В покойной, при двери, стояли рынды, а дальше, за ними, у стены, был виден Клим и ещё кто-то из стряпчих.