Твоя на одну ночь - Ева Ройс

Джеймс предложил сходить на выставку работ знаменитого Говарда Беренса. Помнится, когда впервые увидела его работы в интернете, горько сожалела, что в то время не проходили выставки. А как я хотела попасть на эту!.. Да только цены шли вразрез с моим бюджетом ярого экономящего человека. Потому только услышав слова: “Есть два пригласительных” и “Бернанс Говард”, я потеряла дар речи.

“Хочу, хочу, хочу!” – вопил мозг.

“Хотим, хотим, хотим!” – вторили все остальные органы и чувство прекрасного.

– С удовольствием! – все же выговорила я.

А теперь… А теперь улыбалась, как дура. Как совершенно влюбленная и плавящаяся от счастья дура. Последняя мысль отрезвила, поэтому, встряхнув головой, прогнала ее и попыталась привести чувства и эмоции в норму. Какая влюбленность? Какая романтика? Строго деловой подход. Мне нужна защита и выигранное дело, а ему… ему нужно мое тело. Жаль, конечно, но на иные условия глупо было и рассчитывать…

Это слегка огорчило, но позволило привести себя в чувство. А чувства – в порядок. Посему собираться я начала со спокойной душой и умеренно радостным настроением. Правда, оное к концу все же летало где–то на уровне вершины Эвереста, но меня сие мало волновало.

Наряд я подобрала довольно простой, но тем не менее делающий меня довольно таки привлекательной. Сегодня, почему–то, именно таковой и хотелось быть. В меру пышная юбка, в меру свободная футболка, в меру неброский образ. Вышло достаточно стильно, и то же время не парадно. Ну, и от яркого шарфика я удержаться не сумела.

Все на тех же крыльях радости выбежав из квартиры, быстро спустилась и едва сдержалась, чтобы не подпрыгивать. Место в машине Джеймса было занято вообще за считанные секунды.

– Привет! – поздоровалась, широко улыбаясь.

– Здравствуй, – хмыкнули в ответ. Покосилась на этого сурового и сосредоточенного мужчину и поняла, что мое игривое настроение сегодня ничто не испортит!

Выставка оказалась выше всяких похвал. Я знала, что Беренс гений, что его картины шикарны, но когда видишь их вживую, не по экрану монитора… это не описать словами. Это сплошные чувства и эмоции. Дикий восторг, глубокое восхищение и трепет пред величием мастера. Некоторые картины хотелось обсудить вслух, хотелось высказать всю бурю эмоций, что они вызывают. Над другими же желалось думать в одиночестве и тишине. Размышлять, размышлять и размышлять, не нарушая потока мыслей, не мешая им стремиться ко все более и более интересным итогам. От каких–то захватывало дух, и приходилось подолгу стоять, замерев возле них, чтобы прийти в себя. И я чувствовала, где–то на эфемерном уровне чувствовала, что Джеймс, стоящий рядом, тоже испытывает подобные эмоции. Возможно, более приглушенные, более неясные и размытые, но те же! От этого внутри становилось солнечно…

– Знаешь, я бы с удовольствием очутился в этой картине, – произнес он, неотрывно глядя на очередной шедевр. – Пустынно, уютно, безлюдно. В ней было бы комфортно.

– К слову, в отличии от многих других она имеет теплые оранжевые оттенки, а не яркие синие и зеленые, – своеобразно согласилась с ним я и на несколько секунд замолчала, рассматривая работу. На ней были изображены горы, море и покрасневшая листва деревьев в лучах заката. Вдали стояли одинокие дома, а взгляд на пейзаж был из уединенного лиственного местечка. Будто персонаж картины забрался от суеты повыше в горы, в осенний лес, чтобы полюбоваться живописными окрестностями в свете закатного солнца… – Да, я бы тоже непрочь очутится в ней. От нее веет спокойствием.

– Пожалуй, я бы даже не отказался от твоей компании, – усмехнулся Харрисон, заставляя меня зардеться. Фактически он высказал мои мысли…

– Мне еще очень приглянулась картина с морскими просторами. Помнишь, где были изображены две шагающие по пляжу девушки? Морские дали смотрелись очень привлекательными, на них хотелось взирать вечно, – улыбнулась, вспоминая.