Твоя на одну ночь - Ева Ройс

Те синхронно шагнули, дернув мужчину за плечо, рывком подняли. Жертва заскулил, принялся что–то лепетать, но наемник жёстко ударил в челюсть, потом в живот… Бил он долго, метко, точно следуя указаниям нанимателя, но при этом добавляя от себя. Такие ублюдки, как этот, не заслуживают даже жизни, но наемник не вправе распоряжаться, увы. Напоследок пнул лежащего на земле, брезгливо поморщился, едва тот застонал, и произнес, словно выплюнул, обращаясь в никуда:

– Тряпка.

– Меченый, – обратился к нему Южный. – Все, хватит.

– Хватит, – унимая поднявшуюся ярость, повторил Меченый и коротко кивнул в сторону лежащего: – Приступайте.

И наемники принялись за дело – стянуть с мужчины джинсовку, футболку, а потом маркерами исписать грудь, спину, руки, шею, лоб лаконичным “Я больше не буду обижать слабых”.

– Слушай, я правильно понимаю, что эти маркеры нестирающиеся? – спросил Бересклет, неаккуратным движением оставляя на коже неровные буквы.

– Ага, – Южный сосредоточенно выводил завитушку на особо приглянувшейся букве. – Минимум через недели три сойдет. Заказчик хоро–о–ош.

Меченый, который все время, пока парни украшали побитого им, курил, выпустил изо рта сизый терпкий дым и усмехнулся:

– Заканчиваем, малыши. Еще два “альбомчика” и тихий час.

– Сомневаюсь, что тихий час у тебя будет – хохотнул Юг, а Бересклет лишь хмыкнул. – С такой–то телкой.

– Компас мой, – обманчиво ласковым голосом протянул Меченый. – Заткнись и рисуй.

***

/Элизабет Скотт/

Может ли быть что–то приятнее, чем совместное приготовление ужина? Когда ты замешиваешь тесто, а он нарезает помидоры. Когда ты выкладываешь на лист корж, а он в это время готовит соус. Когда вместе, иногда дурачась и обмазывая носы друг друга, распределяете соус по будущей пицце, накладываете начинку, периодически пихаясь, а после отправляете все это в духовку, отмечая успешно сделанное дело долгим, потрясающим поцелуем. И уборка кухни становится совсем не в тягость, и помощь доставляет удовольствие, и сам процесс становится интересным, веселым и… сближающим.

Каждое мгновение, что мы проводили вместе, становилось одним из самых счастливых. Все было настолько идеально, что иногда казалось, будто все окружающее – сон. Я таяла, чувствуя себя просто превосходно, и в то же время не могла до конца расслабиться, каждый раз одергивая себя, морально подготавливая к тому, что это не может быть правдой и вот–вот все закончится, произойдет что–то жуткое. Я опасалась и боялась. Но положительные эмоции были сильнее моего сознания, а потому большую часть времени я все же наслаждалась происходящим.

Вот и сейчас, когда он подхватил меня, прижимая ближе, и закружил в танце, напевая мотив какой–то мелодии, я могла только радостно смеяться, разрешая чему–то большому и теплому внутри расти. И я очень надеялась, что это все же счастье, а не… не то самое…

Моменты близости, которые каждый раз были разными, но каждый раз незабываемыми, уже я сама и провоцировала. Они были нежными, игривыми, страстными и необычными, на грани чего–то нового…

Мне нравилось проводить с ним выходные. Ужин, который, казалось, был самым вкусным в жизни, разговоры, которые были настолько увлекательными, что мы погружались в них с головый, забывая о времени и отвлекаясь лишь на поцелуи, и много, много минут обычного детского развлечения – догонялок, боев подушками и прочего–прочего. И даже проигрыш был победой…

Уже засыпая у него на груди, нежась в теплых объятиях, я сказала:

– Знаешь, я хотела завтра сходить на пробежку… Может, ты со мной?

– Конечно. Никак иначе и быть не могло.

И так тепло стало от этих слов, так хорошо, что заснула я с улыбкой…

Пробуждение вышло вкусным. Большая мужская ладонь сжала грудь, вызывая приятное томление внизу, а после по животу спустилась ниже, к бедрам…

– Опять? – только и вырвалось у меня.