Только между нами - Алайна Салах

Я не вру: всего этого действительно нельзя делать. Правда, анализы я планировала сдавать лишь на следующей неделе, но передумала, едва его руки обняли меня.

Последние несколько дней я занимаюсь поиском компромисса с самой собой, пытаясь примирить совесть с имеющейся действительностью: я изменила мужу и решила сохранить это в тайне. Забыть, затоптать, переступить и продолжить жить дальше. Иногда мне даже удаётся убедить себя, что ничего ужасного не произошло, а порой — например, в такие моменты, как сейчас, — начинает казаться, что я самый никчёмный человек на земле. Но никто и не говорил, что будет легко.

Я выделила себе неделю на то, чтобы похоронить память о сексе с другим. Неделя — условный срок, по истечении которого я должна почувствовать себя не слишком паршиво, занимаясь тем же самым с мужем. Я оберегаю этим не только себя, но и Рому. Не хочу унижать его тем, что он будет брать меня сразу после Матвея. Вот к такому смехотворному компромиссу я пришла в своей голове.

— Ладно. — Давление на талии исчезает, лицо мужа в зеркале отдаляется. Видно, что Роман недоволен, но сдача анализов для него, к счастью, гораздо более уважительная причина для отказа, нежели банальные недомогание и усталость. — Тебя, получается, не ждать?

— Нет. И я, возможно, немного опоздаю. Не знаю, как будет с пробками возле клиники.

Из-за неожиданного наплыва людей, как и я, пожелавших сдать анализы именно сегодня, едва успеваю подъехать к началу совещания. Когда захожу в конференц-зал, заняты все кресла, кроме моего.

— Проходи, Стелла, — миролюбиво произносит Роман, сидящий во главе стола. — Как раз начинаем.

Кажется, в Мурманске он тоже что-то для себя решил, потому что очевидно старается. Сдерживается там, где привык не сдерживаться, — как сейчас с моим опозданием. Вчера, после того как я вернулась от мамы, неожиданно поинтересовался её здоровьем. Правда, на второй минуте моего рассказа потерял интерес и, перебив, перевёл тему. Но тем не менее поинтересовался ведь.

Заняв своё место, выкладываю на стол блокнот и по привычке обвожу глазами присутствующих. Я знаю, что Матвей здесь, но всё равно готовлю себя к тому, чтобы на него посмотреть. За последние два дня мы столкнулись лишь однажды — когда он выходил из офисной кухни с кружкой кофе. Матвей кивнул, я сказала «привет». На этом всё.

Его пальцы задумчиво постукивают по столу, голова опущена, будто он увлечён наблюдением за процессом. Такая поза ему совсем не свойственна. Обычно Матвей сидит, откинувшись на спинку кресла, и разглядывает тех, кто напротив. И это отлично, что наш зрительный контакт не состоялся — ни к чему встречаться с тенями флешбэков. Но ощущения всё равно странные. Будто посреди ветреного осеннего дня лишился тёплого шарфа, и теперь колючий холод свободно гуляет под одеждой.

Роман по традиции допрашивает каждого сотрудника об успехах, доходит до меня. Я отчитываюсь о встрече с дизайнером без ощущения привычного покалывания на коже. Матвей не смотрит на меня и тогда, когда требуется смотреть. Злится? Даже если так, то это к лучшему. В глубине души я опасалась, что он не выдержит уже на следующий день: напишет СМС или ворвётся в мой кабинет с обвинениями. Всякий раз ему удаётся быть лучше, чем я о нём думаю. И это очень плохо.

* * *

— У Тани Лившиц день рождения на следующей неделе, — говорю я за домашним ужином, который в течение двух часов готовила сама. Вливаться в традиционный ритм готовки оказалось не просто: умудрилась порезаться кухонным ножом, и теперь на моём указательном пальце красуется лейкопластырь. Возможно, это знак, что кулинария не моё. — Она предупредила, что отмечать будем в субботу, у них в Берёзках.

— Снова обжираловка с шашлыками, — без энтузиазма замечает Роман, пока, не поднимая глаз, отрезает кусок утки. — Конец лета. Как им самим не надоело?

— Хотят посидеть по-семейному, — терпеливо поясняю я, зная, что у него непереносимость подобных встреч.