Только между нами - Алайна Салах

Рома предпочитает выпивать с теми, у кого есть общие с ним интересы, а с Игнатом, мужем моей университетской подруги, у него таких интересов нет. Его фирма занимается производством пластиковых окон, а это, в глазах Романа, слишком незначительный бизнес для того, чтобы счесть Игната достойным собеседником.

— В пятницу Таня хочет отметить отдельно с женской половиной. В общем, у нас будет девичник.

— Может быть, им и ограничитесь? Не хочу половину выходного убить на разговоры ни о чём.

— Все будут с семьями. Предлагаешь мне поехать туда одной?

— Ладно. Но сразу предупреди их, что мы ненадолго.

Помимо детей и семейных застолий, мои представления о жизни с Ромой включали в себя наличие общих друзей, с которыми мы должны были собираться по выходным, праздновать дни рождения и ездить отдыхать. Ещё один провал. Роман не нуждается в друзьях, а своё окружение предпочитает выбирать по степени полезности.

— Кроме нас там будут ещё Савицкие.

— Ресторатор-лузер, — иронизирует муж. — В прошлый раз с Серпуховым хотели у него пообедать, подъехали, а там закрыто. И полгода не проработал. С прошлым заведением было то же самое. Сменил бы род занятий и не мучился.

Мой настрой на поддержание диалога начинает стремительно гаснуть. Своими сарказмом и пренебрежением Роман топчет его на корню. Я пытаюсь вспомнить, всегда ли так было. Муж никогда не был слишком общительным, и в нём всегда присутствовал определённый снобизм, но едва ли он излучал столько негатива. Говорить больше не хочется, чтобы не транжирить свой и без того скудный запас воодушевления.

— Как твои анализы? — спрашивает Роман, когда тишина становится чересчур очевидной.

— Результаты будут готовы завтра. Только один анализ в конце недели.

Снова повисает молчание.

Я начинаю прокручивать в голове вопросы, которые муж при желании мог бы задать. Например, спросить, для чего я сдавала анализы? Что говорят врачи о моём текущем состоянии? Готова ли я к новой беременности? Не страшно ли мне снова пройти через этот ад?

Это ведь нас обоих касается. Ребёнок, за которого я столько бьюсь, — он не мой, а наш.

— Чай будешь? — Отодвигаю от себя тарелку с почти нетронутым ужином и поднимаюсь.

Попытки возобновить разговор ничего не принесут, а я терпеть не могу есть в тишине. Хотя Роман в последние дни прилагал усилия, чтобы наладить наши отношения, это не решает проблему — у нас разное мировосприятие. Он считает, что возможность смотреть на окружающих свысока — то, к чему необходимо стремиться, а я думаю совершенно иначе.

— Буду.

Я ставлю на стол две чашки, терпеливо выжидаю, пока чай остынет, но в итоге делаю всего один глоток и, сославшись на усталость, ухожу на второй этаж. Внутри покачиваются лёгкие волны горечи и раздражения. Раздражение — это тоже хорошо. Оно появилось впервые со дня моего преступления и знаменует собой победу над чувством вины.

Правда, лучше от этого почему-то не становится. То, что я ощутила сегодня на совещании, идеально подходит к моему состоянию сейчас: снова вздрагиваю под порывами ветра, глядя, как тёплый шарф улетает от меня всё дальше и дальше.

Скрипит дверь, щёлкает выключатель. Прижавшись щекой к подушке, я смотрю, как Роман избавляется от одежды и, оставшись в трусах, идёт к кровати. Жмурюсь, когда он обнимает меня сзади и его рука сжимает грудь.

— Ну, теперь у тебя никаких отговорок не осталось?

Молчу, позволяя ему стягивать с меня пижамные шорты. В моём арсенале действительно не осталось больше ни одной отговорки.

27

Стелла

— Может, на выставку сегодня сходим? — предлагаю я после того, как обсуждение будущей рекламной стратегии подходит к концу. — Иммерсивный перфоманс. У них такая афиша интересная: сочетание искусства и методов арт-терапии. Будет как минимум познавательно.

Роман с нетерпеливым вздохом откидывается в кресле и презрительно кривит губы.