Только между нами - Алайна Салах

Каждое слово прицельно попадает по нервам. Этими грубыми хлёсткими словами он хочет указать на моё место. На дурно пахнущее место изменившей женщины. Мне нельзя такое позволять. Вернись я назад, едва ли смогла бы сделать что-то по-другому. Разве что набраться смелости и уйти чуть раньше.

— Брак с тобой не лишает меня прав, обозначенных в Конституции. Ты не имел права…

— Замолчи лучше, пока я тебя не размазал, — рявкает Роман. — Ты поэтому за разводом прибежала? Обленилась прятаться?

Зря я полагала, что ему будет наплевать. Ему не плевать, и это почти странно. Равнодушие многое бы объяснило в нашем браке.

Мне нельзя срываться. Я не хочу скандалов и грязи. Свою вину я готова признать. И потерпеть ярость мужа готова.

— Я попросила развод, потому что так жить больше нельзя. Дело не в Матвее, а в нас с тобой. Я бы не посмотрела в его сторону, если бы в нашем браке было за что держаться. И я не пытаюсь отрицать свою вину перед тобой. Да, отчасти ты прав. Поэтому я ухожу. Ты не заслуживаешь, чтобы тебя обманывали. Никто не заслуживает.

— Вот же ты сука… — цедит Роман, будто меня не слыша. — До какой степени нужно опуститься, чтобы с рванью малолетней связаться. Кризис среднего возраста у тебя? Члена молодого захотелось?

Мне нельзя срываться. Я не хочу скандалов и грязи.

— Я не собираюсь отвечать на твои вопросы. Мне жаль, что так вышло. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что речи о сохранении нашего брака быть не может.

— Собралась получить развод и к хахалю своему побежать? — Рот мужа раздвигается в издевательской усмешке. — Слишком шоколадно для тебя. Думаешь, после того как ты со мной во всех светских газетёнках засветилась, я позволю свою фамилию в грязи прополоскать? Я, блядь, Родинский! Мою фамилию каждая собака в стране знает, потому что я на неё годами пахал.

Я чувствую тошноту. При чём тут его фамилия, Господи? Я просто хочу развода и поскорее пережить этот день. Мне ничего не нужно… Даже эта чёртова машина не нужна. Я просто хочу развестись.

— После развода я верну себе фамилию отца. Я не заставляла на себе жениться и не скрепляла брак с тобой кровью. Каждый имеет право прекратить отношения и начать жить заново.

— О том, какие обязательства накладывает на тебя брак со мной, нужно было раньше думать. Чем больше на тебя смотрю, тем сильнее убеждаюсь, что твои мозги я переоценил. Обычная баба, падкая на смазливых кобелей.

— Заткнись! — выкрикиваю я, срываясь из-за обширной гибели нервных клеток. Лицо пылает, от ярости и унижения стучат зубы. Я ведь не пластмассовая кукла. Всему есть предел. — Какой будет моя жизнь после развода, не твоё дело. На имущество я не претендую, детей у нас нет. Можешь поставить на уши всех своих друзей-судей… Только шумихи наделаешь, которой ты так боишься.

— Жить с тобой я, разумеется, не буду, — презрительно бросает Роман, меняясь в лице. Оно теряет краски, приобретая оттенок той самой невозмутимости, которую совсем недавно так старательно тренировала я. — Но и ты не рассчитывай на розовую вату. Я плевки в лицо не прощаю.

Я обнимаю себя руками, чтобы подавить нарастающий тремор, и смотрю, как он стремительно выходит из кухни. Слышу, как звонит кому-то, но из-за шока и паники не могу разобрать ни единой фразы. Мой поступок порочен, уродлив, аморален, но это простая человеческая ошибка. Мы ведь не в средневековье живём, где за измену лишали жизни. Это двадцать первый век, чёрт возьми! Откуда эти самоуправство и угрозы? Пусть последний год нашей жизни с мужем был полон неудач и разочарований, но были и другие пять — тогда он был для меня самым близким. Поэтому просто не понимаю, откуда в нём взялось это желание меня раздавить.

Когда машина Романа выезжает за ворота, меня осеняет. Покачнувшись на пятках, я срываюсь и бегу в коридор, где стоит моя сумка. Телефон. Нужно позвонить Матвею.

37

Матвей