Платина и шоколад - Чацкая Настя

То, что они живут теперь через стену, не даёт ей никаких причин обращать на него больше внимания. Если только не забывать накладывать море запирающих чар на двери. Хотя скорее Волан-де-Морт навестит Гермиону в спальне или в ванной комнате, чем Малфой.

Мерлин, одна эта мысль показалась дикой и отталкивающей.

Она подошла к прикроватной тумбочке и взяла с неё книгу по зельеварению. Профессор Снейп в своей любимой манере пообещал дать им контрольную на завтрашнем уроке по материалу, который они прошли только сегодня.

Опускаясь на постель и открывая учебник на нужной странице, Грейнджер попыталась вспомнить прошлогодние перебранки с Малфоем. Вспомнить, как они вели себя тогда.

Вот он, худой, с невыразительной фигурой и нелепо-белоснежными волосами вышагивает по коридору Хогвартса, а она идёт с Гарри и Роном ему навстречу. Завидев их, уголки его губ ползут вниз.

— Что вы здесь забыли?

— Заткнись, Малфой. Слабо молча пройти мимо? — огрызается Рон и тут же стушёвывается под взглядом слизеринца.

— Издеваешься, Уизли? Пройти мимо такой вони? Да у меня глаза слезятся от одного твоего вида.

— Какой же ты урод, — Гермиона хватает друзей под руки и тащит вперёд. А Малфой кривится лишь сильнее.

— Иди ты, Грейнджер.

Проходя около слизеринца, она уничтожает того взглядом.

— Беги, папочке пожалуйся.

Он кривится и уходит в противоположную сторону, бросив ещё какую-то гадость троице вслед.

И это казалось вполне нормальным, потому что практически ничего не значило.

Но... это бы ничего не значило и сейчас. Ничего ведь не изменилось. Они просто повзрослели.

Живоглот, скользнувший за хозяйкой из гостиной, мурлыкнул и устроился у Гермионы на животе, похлопывая пушистым хвостом по покрывалу. Девушка вздрогнула, осознав, что не прочитала ни слова, водя взглядом сквозь страницы учебника. Нахмурилась и постаралась сосредоточиться на правилах приготовления отвара из шкуры сероглаза.

Его глаза стали старше.

От этой мысли ей сделалось не по себе. В конце прошлого учебного года умер Люциус.

Увидев новость на страницах «Ежедневного Пророка», Гермиона ощутила острую, взрывную и совершенно нежданную жалость. Только лишь потому, что утрату родителя она... наверное, могла понять. Хотя бы примерно. Несмотря на то, что после того, как она собственноручно лишила своих родных памяти и после окончания битвы Дамблдор помог ей вернуть память. Вернуть её жизнь. И от этого становилось легче. У неё была настоящая любящая семья, за которую она готова была разодрать в клочья.

А смерть ублюдка-Люциуса...

Это могло раздавить Малфоя.

И мало того. Гермионе хотелось, чтобы это его уничтожило.

Однако нет. Он не был сломлен. Наоборот, по-прежнему самоуверен и жесток. Это читалось в ледяных глазах. Серых. Дождливых. Полных презрения до хрустальных краёв. И это действительно пугало. Потому что если смерть того, кто был для Малфоя всем, не разбила его, тогда что могло разбить?

Бессмертный враг — наихудший враг.

Она даже не заметила, как прошла её злость. Внезапно всё показалось идеально объяснимым. Да просто ничего не изменилось. Вот и всё.

Взгляд снова упал на дневники, и Гермиона решительно сжала губы. Она уже решила пойти и постучать к нему в спальню, или лучше дождаться его внизу. Не просидит же он до самой ночи у себя? Когда вдруг раздался негромкий хлопок двери.

Видимо, он спускался в гостиную.

Лихие бесенята в глазах Гермионы встали на рога.

Не подходить к нему на людях? Отлично. В их гостиной посторонних нет.

Захлопнув книгу по зельеварению с таким громким звуком, что Живоглот недовольно фыркнул и соскочил с её живота, девушка уверенно встала с кровати. В конце концов, она должна доказать себе, что ничего не изменилось. Что она по-прежнему может без проблем общаться с ним. В том смысле, что Малфой понимал под «общением» с гриффиндорцами. Что всё осталось так, как и было.