Платина и шоколад - Чацкая Настя

Они возвращались к “Трём мётлам”, практически не разговаривая и Гермиона в очередной раз удивилась — как можно так спокойно молчать с человеком? Наверное, Миллер обладает особенным даром вызывать доверие и расположение к себе — во всём виноваты эти тёплые и добрые глаза с морщинками в уголках.

Минута за минутой — они обменялись всего парой фраз. Солнце начало увереннее распространять по земле свои лучи, и девушка с удовольствием прикрывала глаза, стоило им заскакать по лицу. Но недолго она пребывала в этом иллюзорном покое: заметив в широкой витрине паба компанию слизеринцев в полном сборе сидящую за излюбленным столом у самого окна, Грейнджер резко остановилась. Миллер взглянул ей в лицо.

— Что?

— Ничего. Я не хочу идти в “Мётлы”, — она опустила взгляд, сжимаясь, словно стараясь стать невидимкой. А затем вдруг широко открыла глаза, уставившись на землю под ногами.

ТамМалфой.

Конечно, он там. Сидит попивает сливочное пиво, или ещё что. Зажимает Пэнси, которую так решительно поцеловал сегодня на школьном дворе. И, даже поймав гермионин скользнувший по ним взгляд, не остановился, не отстранился.

А должен был?

Её бесило, что стоило слизеринцу вспыхнуть в мыслях, как из сознания тут же сыпались все эти не требующие ответов, очевидные вопросы. Мерлин, что делать, если даже твоя собственная голова тебя не понимает, заваливая нерешаемыми задачками?

Ничего не делать.

Вдруг вспомнился его нелепый запрет, и ей захотелось расхохотаться блондину в лицо.

Смотри.

Смотри, я общаюсь со своим “женишком”. Наплевав на твой приказ.

Ну, как тебе?

Если плохо видно, мы можем встать поближе. Или...

Гермиона подняла улыбающийся взгляд на Курта.

— Идём. Я проголодалась.

И потащила его, удивлённого, на другую сторону узкой улицы, под навес, где не так давно стояли они с Гарри, прячась от дождя. Только теперь там расположилось очередное открытое кафе: плетёные милые кресла и круглые столики на двоих, максимум троих, человек. Прямо на это место выходило окно “Трёх мётел”.

Он мог видеть.

Он отлично видел. А она получала от этого почти нездоровое удовольствие, подводя Миллера к ближайшему свободному столику. Какая удача. Как раз напротив.

Гермиона с трудом сдержала рвущихся наружу из грудной клетки бесенят, пляшущих под собственные задорные дудки и едва не выскакивающих из глаз.

Она села лицом к пабу, закинув ногу на ногу и придвинув своё кресло к креслу Курта, — озадаченного, но невообразимо довольного — безошибочно находя взглядом платиновые волосы из компании за стеклом.

Посмотрим, Малфой, что ты сделаешь.

А точнее — чего не сделаешь. Гермиона усмехнулась, раскрывая лежащую перед ней карточку меню. Сердце в волнении вылетало из груди. Мерлин, это просто…

— Охуение! — Нотт даже не потрудился понизить тон, когда вдруг вытаращился в окно, пихая Малфоя под рёбра.

Дурацкая привычка, — мрачно подумал тот, поднимая глаза от своего бокала с грогом.

— Чего тебе? — у него было не то настроение, чтобы вестись на шуточки Теодора, который сегодня был явно в ударе. И, если бы не выражение лица Блейза, Малфой бы, наверное, даже не соизволил перевести взгляд на улицу, лениво поднося высокий бокал с только что принесённым горячим напитком к губам.

Слава Салазару, что он не успел сделать глоток.

Из глубины груди едва не вырвалось утробное рычание, стоило ему увидеть… уставиться на грязнокровку, которая, как так и надо, ворковала с развалившимся в кресле за столиком Миллером.

— Да перед нами тут бесплатное шоу начинается, ребята. Всем устроиться поудобнее, — заржал Тео, откидываясь на спинку стула. — Ставлю пять сиклей, что он выдерет её сегодня, как козочку.

— Десять на то, что не выдерет, — отрезал Винсент. — Прикоснуться к Святой Грейнджер?

— Святой у нас Поттер, — тут же исправил Гойл друга. — А Грейнджер — гриффиндорская блядь.