Платина и шоколад - Чацкая Настя

Такой до безумия нежный и страстный одновременно. И всё, что было нужно — смотреть на него, вглядываться в лицо, закушенную губу, привлекать к себе, целовать её, целовать его скулы и щёки, а потом почувствовать, как Малфой сжимает её подбородок рукой. Настолько крепко, что это причинило боль, но Грейнджер встретила его прямой взгляд. А потом — бешеный поцелуй, который чуть не толкнул её за грань. Грань чего-то очень страшного, больного, сильного, угадывающегося внизу несмелыми импульсами. Там, где двигался твёрдый член.

Драко на мгновение замер, впиваясь зубами в её губу. А затем с рычанием вздрогнул всем телом. Впервые не ощущая себя "одним из". Впервые кончая в пульсирующий жар — такой чистый— не ощущая мерзкой пустоты. И перед глазами промчалось столько эпизодов — сраных эпизодов пустых трахов. Без неё.

— Моя… — на выдохе, зарываясь лицом в растрёпанные, влажные волосы, не сдерживая дрожи, лихорадочно мешающейся с этим единственным словом, которое пульсировало в голове. — Моя.

Она думала, что ей показалось. Послышалось.

Но такое не слышится.

Гермиона цеплялась за влажную спину и плечи, упиваясь подрагивающими под пальцами мускулами. Драко прижался к ней, тяжело дыша, а она не раскрывала глаз, моля Мерлина о смерти. Сейчас. Дайте ей умереть сейчас — самой счастливой на свете.

Хотелось ущипнуть себя за руку, чтобы понять — это не сон. Он до сих пор в ней. Прижимает к старым полкам, а она слышит, как успокаивается хриплое дыхание. Голой грудью чувствуя, как бьётся его сердце.

А с последней судорогой удовольствия, пробежавшей по широкой спине, в голове вдруг возник вопрос — и что дальше?

Нет. Не нужно, пожалуйста.

Ещё минуту. Минуту вот так.

— Библиотека закрывается. Прошу всех сдать книги, — сонный голос мадам Пинс откуда-то из закоулков помещения прошёлся вихрем по опустошённому сознанию, возвращая из невесомого полёта в глухую действительность.

Малфой отпрянул от Гермионы, и она едва успела зацепиться за полку, чтобы тут же не рухнуть на пол. Низ живота тянуло.

Охереть.

Что ты натворил?

Драко судорожно натянул белье, брюки, и быстрыми движениями начал застёгивать ремень, не глядя в тусторону.

Перед глазами нарисовалось лицо отца, брезгливо поджимающего губы. Упрекающего, как сын мог столь опуститься.

Нет. Нетнетнет. Он не опускался. Он не держит отчёт перед призраком. Он никому и ничего не должен.

— Ты соврала, — где-то из глубины воспоминаний взметнулась брошенная Блейзом фраза: “на херову удачу”.

Малфой даже не заметил, как дёрнулась от внезапного холода в его голосе Гермиона. Нахмурилась, сползая на дрожащих ногах на пол. Подняла брошенную комком блузу, прижала к груди.

Зачем тебе это надо было, Грейнджер? Позлить Поттера? Или что, испугалась прыгать в койку к Миллеру целкой?

Встретила его взгляд. Не выдержала — опустила глаза, редкими движениями оправляя измятую, перекрученную юбку.

Стыдно, да?

По сравнению со мной ты пала ещё ниже. Я просто трахнул грязнокровку. А ты… Ты отдала свою девственность мне, Драко Малфою. Своему злейшему врагу. А теперь беги и расскажи об этом любимому Поттеру. Поделись с ним, как ты стонала, когда я засаживал тебе.

— Как же так. Гриффиндорской заучке нечего сказать. Я поражён.

Она молчит.

Усмехнулся.

Да, Нотт. Просрал ты свою ставку.

— Мои поздравления, Грейнджер. Ты только что стала женщиной. С ума бы не сойти, правда?

Маска снова возвращалась на место. С каждой застегнутой пуговицей рубашки. С заправленным ремнём на брюках.

Так привычнее, так спокойнее.

Отмоется. Он обязательно отмоется.

А она сидела, не шевелясь. Просто прижимала к себе ткань, пытаясь закрыться, спрятать от его внимательного взгляда тёмные подтёки на бёдрах.

Бессмысленно. Я всё равно вижу твоё тело. Это не скоро покинет моё сознание.