Платина и шоколад - Чацкая Настя

О, да. Тело ломит и вот вот разорвётся на чёртовы части, а он въедается в её рот, яростно всасывая в себя влажный язычок, дико рыча, кусая, отпуская горящее пульсирующей кровью лицо Грейнджер и опуская руки к её бёдрам. Пальцы Гермионы выпутываются из мягких волос и тоже опускаются вниз. К ремню брюк, который вдавливается в её голый живот при каждом толчке, что становятся практически неконтролируемыми.

Млея от того, как язык Драко вылизывает, врывается в рот, она расстёгивает пряжку только со второго раза. Он на несколько секунд отстраняется — для того, чтобы помочь трясущимся рукам справиться со штанами. Господи, блин. Всё, что сейчас важно... и больше ничего... остальное — не сейчас, не сегодня.

От звука расстёгиваемой ширинки у Гермионы вырывается испуганный выдох. Потом — ещё один, когда он подхватывает её под бёдра, снова разводя ноги, снова прижимая к твёрдым полкам, прижимаясь сам. Девушка чувствует Малфоя сквозь ткань его белья. Горячий, напряжённый. И — этот приступ паники.

Так, расслабься. Не дай ему понять, что ты боишься. Это же глупо… это же он.

— Драко, — почти неосознанный шёпот в его ухо.

Снова мурашки под светлой кожей. Произнесённое имя разрывается салютом в голове и разносится по сосудам вместе с шумящей кровью. Как она это делает? Одним словом, одним движением губ сводит его с ума. Малфой закрывает глаза, тяжело сглатывая. Не понимает выражения этих пылающих радужек. Рука сама скользит по внутренней стороне её бедра.

Выше, глубже, почти касаясь.

— Обхвати меня крепче, — хриплый голос. Будто не его, чужой. Но Грейнджер слушается — беспрекословно. Словно ждала его команды. Его приказа.

Когда острые коленки стискивают его рёбра, Драко поднимает ладонь ещё выше, прикусывая губу от ощущения тёплой влаги на пальцах.

Она мокрая. Для него. Уже не в мечтах. Не в полубреду. Осознанно.

Не сдерживается. Проникает внутрь — сначала одним пальцем, застывая. От тесноты и того, как Грейнджер задыхается. То ли от неожиданности, то ли от плавного движения. Затем — двумя. Стискивая зубы, едва не рыча, когда она выгибается, запрокидывая голову, упираясь затылком в книжную полку и цепляясь руками за шкаф.

В ней так туго.

Немного разводит пальцы. Она тут же с шипением втягивает в себя воздух. Ей больно?

Упрямая мысль о том, что когтевранец совсем не растянул её, исчезает, потому что Драко начинает медленно двигать пальцами и практически тут же сам забывает о ком-либо, кроме дрожащей под рукой девушки.

Горячая, влажная… блин, Господи, Грейнджер.

Малфой готов молиться вслух, чувствуя отчаянную пульсацию в члене, оттягивающем трусы. Он не сдержится, если она ещё раз застонет. Ещё раз подмахнёт ему бёдрами. Ему нужно в неё. Сейчас. Просто в неё. Рука отрывается от Грейнджер, судорожно сдёргивая ткань трусов, и девушка странно вздрагивает, когда его член прижимается к ней.

— Малфой...

Без разделяющей тела ткани. Горячий. Одно резкое движение, один сильный рывок — и он внутри.

Её громкий вскрик на секунду оглушает.

На мгновение всё внутри опускается — Грейнджер сжимает пальцы на его плечах и молчит, тяжело дыша. Пряча лицо у него на шее, пока в затуманенные мозги протекает осознание.

Твою мать. Ты у неё первый.

Первый.

Нет.

Нет, не может быть. Она же сказала… Не сказала. Какого хера ты не сказала мне?.. Почему позволила… Чёрт.

Драко не двигался, чувствуя, как её сердце вылетает навстречу его собственному. Как в голове рассыпались на осколки все грязные картинки с её участием. Самые мерзкие, самые развратные…

Никто не касался её. До него. И эти руки, губы — плевать на зажимания с Грэхемом, на показной поцелуй в Хогсмиде — ласкали только Драко. А тело… Это горячее тело хотело лишь его, Малфоя. Принадлежало лишь ему.