Платина и шоколад - Чацкая Настя

Каким на вкус должно быть настоящее зелье правды, Малфой не помнил, хотя пил его лишь однажды, по прихоти отца. Он забыл вкус, но помнил ощущения, подчиняющие разум в этот момент.

Их не забудешь никогда.

В этот раз Драко тоже почти не почувствовал вкуса, потому что всё внутри ходило ходуном от раздражения, целенаправленной злости и сосредоточенности, разрывающих грудную клетку.

Отдалённая мысль о том, не соврал ли профессор Снейп, что сделает такое зелье, которое не подействует? И тут же ответ: не соврал.

Потому что никакого подчинения сознания Драко не почувствовал. Только слегка закололо корень языка и глотку. Чем-то похожим его отпаивала мадам Помфри, когда он пришёл в лазарет с температурой и воспалением гланд.

Чёрт возьми, Снейп напоил его обычной бодроперцевой настойкой?

Малфой бросил на зельевара быстрый взгляд и покусал губу, переключая внимание сначала на Дамблдора, который стоял, сложив руки на груди, а затем и на самого Томпсона, что уже пристально вглядывался в лицо студента, сидящего перед ним как на суде.

Отвечать на вопросы так, как отвечают люди под действием веритасерума, специально просто невозможно.

Но у Малфоя получилось.

Он сам не понял, когда закончился бесконечный конвейер интересующих чиновника моментов, но через полчаса Дерек Томпсон уже знал всё. Совершенно всё, о чём хотел рассказать ему Драко и ни на толику больше. А слегка истрёпанный дневник уже лежал на столе Дамблдора, вспыхивающий под волшебными палочками разными цветами — проверка на тёмную магию. Не найдя на страницах тетрадки ни задатка таковой, мужчины принялись за изучение.

Лишь изредка чиновник поднимал глаза и смотрел на Малфоя сквозь стёкла своих очков. Малфой же сидел молча. После того, как он выпил настойку, ему лучше было молчать и лишь отвечать на вопросы, заданные ему. Поэтому он сидел, едва сдерживаясь, чтобы не начать отбивать носком туфли какой-нибудь задорный мотивчик по полу. Всё получилось.

Чёрт возьми, Томпсон верил. Он верил каждому слову.

И это не могло не радовать.

Перед тем, как уйти из гостиной, он пообещал Грейнджер, что вернётся с хорошими новостями. Просто потому, что она была какой-то нервной и странно-подавленной, особенно ближе к вечеру. Наверняка из-за этой встречи, о которой она переживала не меньше его.

— Эй. Всё будет нормально. У меня на руках доказательства всего. Они поверят.

— Надеюсь.

— Что-то случилось, Грейнджер?

— Нет, просто…

— Что?

Она качает головой. Натягивает на лицо смотри-я-улыбаюсь улыбку.

— Всё хорошо, Малфой. Ты же сам сказал. А я просто хочу осознать, что мне не нужен постоянный надзор.

— Надзор?

— Тебе пора. Увидимся вечером.

— И всё равно это не доказывает, что во всём замешан Логан, — Томпсон поправил очки, почёсывая затылок. — Как можно быть уверенным, что Нарцисса Малфой не врёт? Что она не с ними заодно.

Драко ощетинился.

— Моя мать не одна из них, — зарычал он. — Она помогает мне. Вы сами всё видите!

— Молодой человек, вокруг Мэнора возведён охранный щит, и единственной, кто его пересекал за всё время, была сама Нарцисса. Так как вы предлагаете мистеру Миллеру попасть в… — чиновник, который уже было с вызовом поднял голову, вдруг изменился в лице. Глаза его стали шире, а лицо снова слегка побелело. — Альбус. Разрешите мне воспользоваться связью через ваш камин.

— Прошу вас, мистер Томпсон, — согласно кивнул Дамблдор, всё ещё изучая страницы, и пока министерская гончая гнала к камину, старик поднял голову. — Почему ты не обратился ко мне с этим, Драко? — негромко спросил он, чуть щуря глаза. Когда он переходил на этот мягкий тон, всегда становилось не по себе. Слишком… близко.

И тут Малфой впервые замялся.

Сейчас, глядя в располагающие глаза и открытое лицо, он тоже задался этим вопросом. Но быстро сообразив, что он сейчас “находится под веритасерусом”, ответил: