Подкидыш - Филиппа Грегори (2013)

— Некоторые монахини очень испугались, когда впервые ее увидели. Эта Ишрак, разумеется, еретичка, да и вид у нее довольно свирепый. И она, как я уже говорила, всегда тенью следует за госпожой аббатисой. Сестры находят… — она помолчала, подбирая нужное слово, — что она нарушает их покой. — И сестра Урсула тряхнула головой, подтверждая. — Да, она нарушает наш покой! Мы все так считаем.

— И чем же она его нарушает?

— Она ничего не делает для Господа нашего! — с неожиданной страстью воскликнула сестра Урсула. — А уж ради аббатства и вовсе палец о палец не ударит. И она ни на шаг не отходит от госпожи аббатисы, куда аббатиса, туда и Ишрак.

— И ей, разумеется, разрешено выходить за пределы монастыря? Ей ведь это не заказано?

— Она никогда не оставляет аббатису одну, — возразила его собеседница. — А госпожа аббатиса никогда из монастыря не выходит. Эта рабыня прямо-таки ужас на всех наводит. Она то крадется в тени, то скрывается в темном углу, за всеми наблюдая и все замечая, но ни с кем из нас не разговаривает. Иной раз кажется, будто к нам в ловушку угодило какое-то неведомое животное, а может, золотистая львица, и мы держим ее здесь в клетке.

— А сама ты ее боишься? — напрямик спросил Лука.

Сестра Урсула подняла голову и ясными серыми глазами посмотрела прямо на него.

— Я верю, что Господь защитит меня от любого зла, — сказала она. — Но если б я не была так уверена, что надо мною простерта десница Господня, эта женщина стала бы для меня истинным воплощением ужаса.

В комнате воцарилась тишина, словно там и впрямь пролетел шепот невидимого Зла. Лука чувствовал, как по спине у него ползут мурашки; брат Пьетро под столом судорожно вцепился в крест, который носил на поясе.

— С кем из монахинь мне следует побеседовать в первую очередь? — спросил Лука, желая нарушить затянувшееся молчание. — Запиши мне имена тех, кто ходит во сне, у кого проявлялись стигматы, кому являлись видения, кто чересчур долго постится.

Он подтолкнул к ней лист бумаги и перо, и она — не спеша, но и без колебаний — четким почерком написала шесть имен и вернула ему листок.

— А ты? — спросил он. — У тебя были видения? Ты случайно не ходила во сне?

Улыбка, которой она его одарила, казалась почти соблазнительной.

— Я просыпаюсь глубокой ночью и иду в церковь к полунощнице, а потом долго молюсь, — сказала она. — И после этого меня можно найти только в моей теплой постели.

Пока Лука пытался прогнать видение «ее теплой постели», она, не говоря больше ни слова, встала из-за стола и вышла из комнаты.

— Впечатляющая женщина, — тихо заметил Пьетро, глядя ей вслед. — Только подумай, ведь она в монастыре с четырех лет! Живи она в миру, ох и натворила бы она дел!

— Шелковые нижние юбки! — заметил Фрейзе, просовывая в дверь голову. — Не больно-то часто монахини их носят.

— Что-что? — переспросил Лука, непонятно почему приходя в ярость, ибо сердце у него все еще бешено стучало при воспоминании о том, как сестра Урсула после молитвы ложится в свою целомудренную теплую постель.

— Я говорю, нечасто монахини шелковые нижние юбки надевают. Обритая голова — это да, хотя, может, это и чересчур, но монастырским законам вполне соответствует. А вот шелковые юбки тут вряд ли кто носит.

— Откуда, черт побери, тебе известно, что она носит шелковые нижние юбки? — с раздражением спросил Пьетро. — И как ты вообще смеешь говорить такое?