– Отлично смотритесь, – сказал он. Мог бы сказать «отлично выглядите», но нет – в этом весь Леонид Кадреску, и его способ подбора слов так же отличается от общепринятого, как и его внешность. – Материнство обычно изматывает.

– У меня прекрасная няня, – улыбнулась я. – Просто находка!

– Я думал, дочь Лицкявичуса присматривает за вашей дочерью?

– Ей тоже помощь не помешает, – уклончиво ответила я, не желая вдаваться в подробности. – Чем порадуете?

– Вы мне все тот тест припоминаете? – нахмурился он. – Не моя вина, что…

– Да бросьте, Леонид! – перебила я. – Я без всякой задней мысли спросила, ведь вы не стали бы просто так меня выдергивать!

– Это правда. Речь пойдет о том мальчике, с опухолью Вильмса, помните?

Еще бы я не помнила! Мои мысли то и дело возвращались к молодой матери, и я не могла не испытывать чувства вины перед ней за то, что бросила дело, не доведя до конца. Андрей не сказал, что подрядил на это Леонида – странный выбор!

– И как оно? – спросила я. – Материал получили?

– Получил. Результатов анализа еще нет, но я собрал все диагнозы из разных учреждений, где обследовался пацан. Знаете, что поражает воображение?

– Что?

– Они все разные. Четыре диагноза, четыре разные опухоли! Кстати, только один, от профессора Георгиади, рак. Я даже с чехами разговаривал, и они подтвердили доброкачественную онкоцитому.

– Да ну?! То есть не факт, что пареньку была показана операция?

– Во всяком случае, не радикальная нефрэктомия. Ставили даже микроскопическую аденому почки, так как она выглядит похожей на низкодифференцированный почечно-клеточный рак, – короче, сдается мне, что анализ покажет доброкачественную опухоль.

– А с Георгиади вы беседовали?

– Она абсолютно уверена в собственном диагнозе и стоит на своем неколебимо, как Медный всадник [6].

– Странно, что такая заслуженная дама, пишущая умные книжки, вообще выдвинула подобную гипотезу, – заметила я.

– Верно, – согласился Кадреску. – Опухоль Вильмса обычно встречается у маленьких детей и мало характерна для подростков. Тем не менее из разговора с Георгиади я понял одно: она считает, что удаление почки правильно в любом случае, даже если опухоль была доброкачественной.

– Я затрудняюсь сказать, так как плохо разбираюсь в онкологии.

– Я тоже не спец, поэтому обратился к профессионалу. Она даст свое заключение через несколько дней.

– Зачем Георгиади подмахивать заведомо неправильный диагноз?

– Возможно, собственная ученость замылила ей глаз и она не была достаточно внимательна, – пожал плечами Леонид. – А возможно, дело не в этом. Мамаша рассказывала вам о журналистке?

– Что-то припоминаю. Кажется, журналистку звали Надя?

– Нина. Я решил, что было бы правильно поболтать с этой журналисткой – не просто же так она «накачала» Ирину Попкову?

– И что, встретились?

– Вы действительно не понимаете?

– Что я должна понимать?

– Нина Митина умерла. В вашей больнице.

Конечно, пациентка, которой вкололи летальную дозу адреналина!

– Она… умерла? – пробормотала я. – То есть наша Нина и есть та самая… Надо же, какое совпадение!

– И не говорите. Так что, выходит, с ней встретиться возможным не представляется. Однако я намерен повидать ее редактора – вдруг он сумеет прояснить ситуацию?

Я не могла поверить, что это на самом деле происходит: два таких разных дела пересеклись, объединенные одним человеком – разве это не удивительно?

– Могу я вас попросить, Леонид?

– О чем угодно.

– Позвоните мне, когда поговорите с редактором Нины, ладно?

– Не вопрос.

Он поднялся так внезапно, что я отпрянула. Высокая фигура патологоанатома на мгновение заслонила солнце.

– Ждите звонка, – бросил он через плечо и удалился, не прощаясь.

Я осталась сидеть на скамейке. А как хорошо начинался этот день!

* * *