Дама в черном - Гастон Леру (1993)

Госпожа Эдит вознамерилась было превратить этот зал в столовую, так как из-за толщины стен здесь всегда было прохладно. Кроме того, через три огромных амбразуры для больших пушек, превращенные в перегороженные железными решетками окна, проникали свет и ароматы моря. Однако дядя госпожи Эдит устроил здесь свой кабинет и разместил новые находки. Земляная площадка возле этой башни, имеющая весьма плодородную почву, была усажена экзотическими цветами и растениями, а небольшая беседка, покрытая сухими листьями пальм, давала уютное пристанище для отдыха.

На плане я отметил серым цветом все строения или части строений, которые стараниями госпожи Эдит были приведены в порядок, подновлены и приспособлены для жилья.

В крыле С Нового замка, построенного, как уже говорилось, в XVII веке, отремонтировали всего лишь две комнаты и маленький салон для гостей. Здесь должны были обосноваться Рультабиль и я. Господин и госпожа Дарзак жили в Четырехугольной башне, о которой мы поговорим позже. Там же, на первом этаже, две комнаты были предоставлены старому Бобу, а господин Станжерсон разместился в башне «Волчица» под помещениями, занимаемыми Рансом. Госпожа Эдит захотела сама показать нам наши комнаты. Она провела нас через залы с рухнувшими кровлями, продавленным паркетом и стенами, покрытыми плесенью. Однако то туг, то там какая-нибудь уцелевшая панель, простенок, осыпавшаяся роспись или обивка в лохмотьях демонстрировали ушедшее величие Нового замка, рожденного фантазией одного из Мортола, современника великого века. Зато наши комнаты ничем не напоминали этого блестящего прошлого. Чистые, без ковров, они были тщательно убраны, выкрашены клеевой краской, обставлены современной мебелью и очень понравились нам. Как я уже говорил, они разделялись маленьким салоном.

Закончив завязывать галстук, я позвал Рультабиля, но не получил ответа. Зайдя в его комнату, я с удивлением обнаружил, что он уже вышел, и присел у окна, выходившего, как и мое, во двор Карла Смелого.

Двор был пуст. Его заполнял лишь эвкалипт, сильнейший запах которого достигал наших окон. Поверх бруствера проглядывала нескончаемая гладь молчаливых вод. С приближением вечера голубизна моря потемнела, и тени ночи уже наплывали на горизонте со стороны Италии. На земле и на небе царила мертвая тишина. Такая тишина и спокойствие в природе обычно предвещают сильнейшие бури. Но нам-то чего бояться? Ночь обещала быть безмятежной.

Но что там за внезапная тень? Откуда взялся этот скользящий по воде призрак? Внизу, в маленькой лодке, рядом с рыбаком, который медленно греб двумя веслами, я увидел… силуэт Ларсана!

Кто мог в этом ошибиться? Кто бы осмелился в этом ошибиться! О! Его нельзя было не узнать. Вся поза Великого Фреда была пронизана столь устрашающим кокетством, что он заявлял о себе даже более выразительно, чем если бы просто крикнул во весь голос: «Это я!» Никто не должен был усомниться в его появлении.

Да, это он. Лодка медленно огибала замок. Сейчас она минует окна Четырехугольной башни и возьмет курс на мыс Гарибальди к каменоломням у Красных скал.

Вот набросок Средиземноморского побережья между Ментоной и мысом Мортола, показывающий расположение Красных скал и полуострова Геркулес.

А человек все стоит со скрещенными руками, повернув голову к башне. Дьявольское видение на пороге ночи, которая медленно и неотвратимо приближается вслед за ним, постепенно окутывая его своей легкой вуалью.

Опустив глаза, я замечаю две тени во дворе Карла Смелого. Они стоят у бруствера возле маленькой двери Четырехугольной башни. Одна из этих теней, более высокая, удерживает другую и умоляет ее о чем-то. Другая, более низкая, тень пытается ускользнуть и, кажется, готова устремиться к морю. Я слышу голос госпожи Дарзак, которая говорит:

— Будьте осторожны. Он готовит западню, я запрещаю вам покидать меня сегодня вечером!

И голос Рультабиля: