Дама в черном - Гастон Леру (1993)

Я обошел двор Карла Смелого и с бьющимся сердцем направился в первый двор. Плиты под аркой звучно повторили мои одинокие шаги, и мне показалось, что у полуразрушенных сводов часовни затаился чей-то силуэт. Я остановился в тени арки садовника и нащупал в кармане свой револьвер. Силуэт не двигался. Принадлежит ли он человеку? Я бесшумно проскользнул за душистой цветочной изгородью ближе к часовне, а силуэт, должно быть успокоенный тишиной, пошевелился. Это Дама в черном, но луна сделала ее тень совершенно белой. И вдруг, как по волшебству, она исчезает. Я продолжаю приближаться к часовне и, по мере того как расстояние между нами уменьшается, начинаю слышать вздохи, прерываемые слезами. Она плачет! Но одна ли она? Быть может, нынешней тревожной ночью ей захотелось помолиться здесь, у этой разрушенной часовни, окруженной благоухающими цветами? Тут я заметил возле Дамы в черном еще один силуэт и узнал Робера Дарзака. С того места, где я теперь находился, их голоса доносились до меня достаточно ясно. Пусть это нескромно, но услышать их разговор я считал своим долгом. Теперь я уже не думал о госпоже Эдит и князе Галиче. Все мои мысли были заняты Ларсаном. Почему? Из-за Ларсана я хотел узнать, что они скажут друг другу.

Я понял, что Матильда тайком спустилась из башни, чтобы немного отвлечься в саду от своих мрачных мыслей, но Робер Дарзак последовал за ней. Дама в черном плакала. Она взяла мужа за руку и говорила ему сквозь слезы:

— Я знаю, знаю, как вы страдаете. И не говорите мне ничего больше. Когда я вижу, как вы изменились, как вы несчастны, я обвиняю себя в вашем горе. Не говорите мне, что я не люблю вас больше. Я еще полюблю вас вновь, Робер, обещаю вам это.

Она замолчала, молчал и Робер Дарзак.

— Да, обещаю вам это, — повторила убежденно Матильда и ушла, еще раз пожав ему руку.

Меня она не заметила, хотя и прошла совсем рядом, едва не задев платьем. Господин Дарзак остался на месте. Он посмотрел ей вслед и произнес громко и яростно, удивив меня своим тоном:

— Что ж, надо быть счастливым! Надо!

Вероятно, подошло к концу и его терпение. Прежде чем уйти, он погрозил кулаком небу и зловещей судьбе, взбунтовавшись против рока и призывая Даму в черном одуматься, кинуться ему на грудь и признать в нем своего властелина.

Едва он сделал этот жест, как мысли мои прояснились. Мысли, витавшие вокруг Ларсана, остановились на Дарзаке. Я очень хорошо это помню. Начиная с этой минуты, начиная с этого жеста алчности, я осмелился подумать то, что столько раз твердил себе о других, о всех других: «А если это Ларсан?»

Я был настолько взволнован, что, увидев, как он направляется в мою сторону, не удержался и попробовал скрыться. Но это лишь обнаружило мое присутствие. Робер Дарзак остановился и, узнав меня, сказал, пожимая мне руку:

— Вы были здесь, Сэнклер? И вам не спится? Мы все бодрствуем, мой друг. Вы, конечно, все слышали. Видите, как все это тяжело. Мне кажется, я больше не выдержу. Мы были на пороге счастья, она уже начала забывать свою ужасную участь, как вдруг тот, другой, появился вновь. И все было кончено. У нее уже не осталось сил для любви. Она дрогнула под ударами судьбы, смирившись и решив, что на нее наложено вечное проклятье. Понадобилось пережить ужасную драму минувшей ночи, чтобы поверить, будто эта женщина действительно когда-то меня любила. Да, в какой-то момент она испугалась за меня, и я, увы, совершил ради нее убийство. Но теперь ее вновь охватило полное безразличие и интересуют только прогулки с отцом. Если ее вообще еще что-нибудь интересует.