Она была права. Понимал ли это Рультабиль? Что ж, затянутость своего предисловия он с лихвой искупил быстрым, точным и красочным рассказом о событиях минувшей ночи. Загадка Лишнего тела Четырехугольной башни предстала перед нами во всем своем таинственном ужасе. Госпожа Эдит просто дрожала от волнения. Что же касается Артура Ранса, то он, зажав в зубах клюв своей замечательной трости, повторял удивленно, но с чисто американской флегматичностью:

— Дьявольская история. Все это происшествие — просто дьявольская история!

Однако, произнося это, он посматривал на носок туфельки госпожи Дарзак, немного выглядывавший из-под юбки. Только теперь разговор стал общим. Хотя это был и не разговор, а смесь восклицаний, негодований, жалоб, вздохов, соболезнований и попыток объяснить появление Лишнего тела. Попыток, которые ничего не объясняли, а только увеличивали общее недоумение. Рассуждали и о том, каким ужасным образом было удалено это Лишнее тело — в мешке из-под картофеля. Госпожа Эдит вновь восхищалась геройским поведением Робера Дарзака. И лишь Рультабиль за все это время не произнес ни слова. Вероятно, он просто презирал подобное проявление умственного расстройства и терпел его с видом профессора, предоставившего несколько минут передышки послушным ученикам. Это была та манера его поведения, которая мне не слишком-то нравилась. Несколько раз я пытался ему на это указать, абсолютно, впрочем, безуспешно, так как Рультабиль всегда вел себя именно так, как считал нужным. Наконец, без сомнения решив, что паузу пора заканчивать, он довольно резко поинтересовался у госпожи Эдит:

— Итак, вы все еще хотите вызвать полицию?

— Безусловно, и даже больше, чем раньше, — ответила госпожа Эдит, — полиция установит наконец, то, в чем не способны разобраться мы сами.

Этот намек на интеллектуальную беспомощность моего друга оставил его совершенно разнодушным.

— Признаюсь вам, господин Рультабиль, — продолжала наша хозяйка, — что, по моему мнению, следовало уведомить правосудие гораздо раньше. Это избавило бы вас от изнурительных ночных дежурств, которые ни к чему не привели, так как не помешали тому, кого вы так опасались, проникнуть в замок.

Рультабиль сел, справившись с раздражением, уже достаточно заметным на этот раз, и снова как бы случайно завладел тростью, которую Артур Ранс оставил у стула.

«Чего он прицепился к этой трости? — подумал я. — Уж теперь-то меня не заставишь к ней прикоснуться».

— Вы неправы, госпожа Эдит, — сказал Рультабиль, поигрывая тростью, — меры, которые я предпринял для обеспечения безопасности господина и госпожи Дарзак, все-таки пригодились. Во-первых, они позволили установить наличие Лишнего тела, и, во-вторых, мне удалось обнаружить отсутствие, быть может, более объяснимое, недостающего тела.

Мы все переглянулись, одни — пытаясь понять смысл его слов, другие — опасаясь его понять.

— Тогда, — ответила госпожа Эдит, — никакой тайны больше не существует, и все объясняется само собой. С одной стороны — одно лишнее тело, с другой — одно недостающее.

Вероятно, она специально использовала странную терминологию моего друга, чтобы посмеяться над ним.

— Да, — сказал Рультабиль, — и это ужасно, так как недостающее тело появилось слишком кстати для объяснения лишнего тела. Дело в том, госпожа Эдит, что Недостающее тело, о котором идет речь, является телом вашего дядюшки — господина Боба.

— Старый Боб! — воскликнула госпожа Эдит. — Старый Боб пропал?

И мы все, словно эхо, повторили за ней вслед:

— Пропал Старый Боб?

— Увы! — сказал Рультабиль и снова уронил трость.

Но новость об исчезновении Старого Боба настолько поразила и Дарзаков, и Рансов, что на трость никто не обратил внимания.

— Мой дорогой Сэнклер, — сказал Рультабиль, — будьте любезны, поднимите эту трость, пожалуйста.