Тайна леди Одли - Мэри Брэддон (2009)

— Я не могу замышлять всякие ужасы, — прошептала она вскоре. — У меня не хватает ума на это, я недостаточно испорчена и смела. Если бы я встретила Роберта Одли в тех пустых садах так же, как я…

Осторожный стук в дверь прервал ее мысль. Она вскочила, встревоженная этим звуком, и бросилась в низкое кресло у огня. Люси отбросила голову на подушки и взяла книгу со столика.

Незначительное само по себе, это движение говорило совершенно ясно о нескончаемых страхах, о фатальной необходимости все время таиться и о важности не забывать, несмотря на молчаливые страдания, о внешнем впечатлении. Оно говорило яснее, чем что-либо еще, о том, какой законченной актрисой заставила ее стать жизнь.

Тихий стук в дверь будуара повторился.

— Войдите, — воскликнула Люси своим самым приятным голосом.

Дверь отворилась с почтительной бесшумностью, свойственной хорошо вышколенной прислуге, и молодая женщина, очень просто одетая и, казалось, несущая мартовский холод в складках своего платья, переступила порог и остановилась у двери в ожидании позволения войти внутрь убежища госпожи.

Это была Феба Маркс, бледнолицая жена хозяина таверны в Маунт-Стэннинге.

— Прошу прощения, госпожа за беспокойство, — сказала она, — но я думала, что могу решиться зайти к вам сразу, не спрашивая разрешения.

— Да-да, конечно, Феба. Сними шляпку, ты, должно быть, замерзла, проходи и садись сюда.

Леди Одли указала на низкую оттоманку, на которой сидела несколько минут назад. Служанка госпожи часто сидела на ней, слушая болтовню своей хозяйки, в те прежние дни, когда была компаньонкой госпожи и ее доверенным лицом.

— Садись сюда, Феба, — повторила леди Одли, — садись и поговори со мной. Я так рада, что ты пришла сегодня. Мне было ужасно одиноко.

Она вздрогнула и оглядела свои роскошные покои так, как будто севрский фарфор и бирюза, мебель «буль» и золоченая бронза были ветхими украшениями какого-нибудь разрушенного замка. Ее невеселые мысли бросали тень на каждый предмет вокруг нее, и скрытые страдания в ее груди окрашивали их в мрачные тона. Она говорила чистую правду, когда сказала, что рада приходу своей служанки. Ее легкомысленная натура спасалась в это хилое укрытие в часы страха и страданий. Существовала какая-то симпатия между ней и этой девушкой, похожей на нее и внутренне и внешне — такой же, как она эгоистичной, холодной и жестокой, стремящейся к собственной выгоде, жадной до богатства, недовольной долей, которая ей выпала и уставшей от зависимости. Госпожа ненавидела Алисию за ее открытую, страстную, щедрую и смелую натуру; она ненавидела свою падчерицу и льнула к этой бледнолицей белобрысой девушке, которую считала не лучше и не хуже самой себя.

Феба Маркс повиновалась своей бывшей госпоже и сняла шляпку, прежде чем сесть на оттоманку у ног леди Одли. Мартовский ветер не растрепал ее гладких кос, ее аккуратное платье из плотной шерстяной материи тускло-коричневого цвета и льняной воротничок были так же опрятны, как будто она только что закончила свой туалет.

— Я надеюсь, сэру Майклу лучше? — спросила она.

— Да, Феба, гораздо лучше. Он спит. Ты можешь закрыть эту дверь, — добавила Люси Одли, движением головы указывая на дверь, соединяющую их комнаты, которая была оставлена открытой.

Миссис Маркс покорно повиновалась и возвратилась на свое место.

— Я так несчастна, Феба, — раздраженно сказала госпожа, — ужасно несчастна.

— Из-за тайны? — шепотом спросила Феба.

Госпожа не обратила внимания на ее вопрос. Она снова начала говорить жалующимся тоном. Она была так рада пожаловаться хотя бы своей служанке. Люси так долго думала о своих страхах, так долго тайно страдала, что для нее было невыразимым облегчением вслух оплакивать свою судьбу.