Тайна леди Одли - Мэри Брэддон (2009)

— Он не ушел спать, Феба, — заметила госпожа. — Но другие окна не светятся. Думаю, мистер Одли уже в постели и спит.

— Да, госпожа, наверное, так.

— Ты уверена, что он собирался остановиться в «Касл» сегодня?

— Да, госпожа. Я помогала служанке приготовить ему комнату, прежде чем ушла.

Ветер был еще свирепее и безжалостнее на вершине холма, где воздвигла свои шаткие станы таверна «Касл». Резкие его порывы буйствовали вокруг этого хрупкого сооружения. Они резвились на разрушенной голубятне, разбитом флюгере, скакали по черепицам и бесформенным крышам, дребезжали в оконные стекла и свистели в щелях, насмехались над хилым строением от фундамента до крыши, и колотили, и хлопали, и мучили его своими яростными прыжками, пока здание не задрожало и закачалось от этого грубого веселья.

Мистер Люк Маркс не потрудился запереть входную дверь, прежде чем усесться за выпивку с владельцем «Касл». Хозяин «Касл» был ленивым, чувственным грубияном, которого волновали лишь собственные удовольствия, и испытывавший злобную ненависть к любому, кто мешал ему развлекаться.

Феба распахнула дверь и вошла в дом, за ней госпожа. Дверь в гостиную была наполовину открыта, и леди Одли услышала грубый смех мистера Маркса, когда переступила порог таверны.

— Я скажу ему, что вы здесь, госпожа, — прошептала Феба. — Он пьян. Вы… вы не обидитесь, госпожа, если он скажет какую-нибудь грубость? Вы знаете, я не хотела, чтобы вы приходили.

— Да, да, — нетерпеливо ответила леди Одли. — Я знаю. Какое мне дело до его грубости? Пусть говорит, что хочет.

Феба Маркс распахнула дверь в гостиную.

Люк сидел у камина, вытянув свои неуклюжие ноги, со стаканом джина в одной руке и кочергой в другой. Он только что засунул ее в кучу черных углей и ворошил их, чтобы они разгорелись, когда его жена появилась на пороге комнаты.

Он выхватил кочергу из-за прутьев решетки и пьяно погрозил ею.

— Наконец-то ты соизволила вернуться домой, — приветствовал он ее. — Я уж думал, ты никогда не вернешься.

Люк говорил грубым пьяным голосом, язык его заплетался. Он был пьян в стельку. Глаза были мутные и водянистые, руки дрожали. Грубый даже в трезвом виде, он был в десять раз ужаснее, когда напивался и ничего не сдерживало его невежественную грубость.

— Я… я почти не задержалась, Люк, — ответила Феба, пытаясь успокоить его. — Я видела госпожу, она была так добра и… она все устроит для нас.

— Ах, она такая добрая, не так ли? — пробормотал Люк Маркс с пьяным смешком. — Спасибо ей большое, только за что? Я знаю цену ее доброты. Вряд ли она была бы так добра, если бы не была обязана.

Владелец, впавший в слезливое и почти бессознательное состояние после третьей бутылки, только глазел в немом удивлении на хозяина и хозяйку. Он сидел у стола. Скорее, он прилепился к нему локтями, чтобы не соскользнуть под стол, и делал безуспешные попытки прикурить трубку от пламени сальной свечи, стоящей перед ним.

— Госпожа обещала все устроить, — повторила Феба, не обратив внимания на слова Люка; она слишком хорошо знала упрямую натуру своего мужа и понимала, что бесполезно пытаться остановить его и побороть его тупое упрямство. — И она пришла сюда, Люк, — добавила она.

Кочерга выпала из его руки и с грохотом упала на золу у камина.

— Госпожа Одли пришла сюда, — повторил он.

— Да, Люк.

Леди Одли появилась на пороге.

— Да, Люк Маркс, — промолвила она. — Я пришла, чтобы заплатить этому человеку, и пусть он идет по своим делам.

Леди Одли произнесла эти слова, как будто выучила предложение наизусть и повторяла его, не сознавая его значения.

Мистер Маркс недовольно зарычал и в нетерпении поставил пустой стакан на стол.

— Вы могли бы отдать деньги Фебе, — огрызнулся он, — чем нести их самой. Тут не нужны прекрасные леди, сующие во все свой нос.

— Но Люк, Люк, — увещевала его Феба, — госпожа так добра к нам!