Папа и море - Туве Янссон (2018)

Муми-тролль не забыл про морских лошадок. Что-то произошло с ним, и он стал другим муми-троллем, внутри которого поселились совсем другие мысли. Ему стало нравиться одиночество. Теперь он играл один, у себя в голове, и это оказалось интереснее всего на свете. Он играл с морскими лошадками, с лунным светом, который становился ещё прекраснее на фоне Морровой тьмы. Морра тоже участвовала в игре, её присутствия нельзя было отрицать. Она выла по ночам. Но она не делала ничего плохого. Потому что он, Муми-тролль, так придумал.

Он собирал подарки для лошадки: красивые камушки, обточенные морем стёклышки, похожие на драгоценные камни, несколько блестящих медных грузил для сетей из комода смотрителя маяка. Он представлял, что скажет лошадка, получив подарки, придумывал мудрые поэтические беседы.

Он ждал, когда снова выйдет луна.

Муми-мама давно расставила по местам всё, что они привезли из дома. Она почти не прибиралась: пыли наверху было так мало, что о ней и говорить не стоило, а уборка ради уборки — это лишнее. Готовка тоже занимает не так много времени, если не изобретать ничего сложного. Дни стали какими-то не по-хорошему длинными.

Собирать пазл маме не хотелось, от этого занятия она ещё яснее ощущала своё одиночество.

Но как-то раз мама принялась собирать дрова. Она подбирала каждую палочку, собирала в кучу всё, что приносило на пустые берега море, и постепенно натаскала немаленькую груду брёвнышек и обломков досок. Самое приятное, что от этого на острове воцарялся порядок, и мама постепенно стала ощущать остров безобидным садом, который можно возделывать и украшать.

Мама собрала все дрова в защищённом от ветра месте у подножия маяка и сколотила козлы для распила. Они получились немножко кривые, но вполне годные, если придерживать их лапой.

Погода стояла мягкая и серая, мама пилила и пилила, отпиливала полешки одинаковой длины и аккуратным полукругом укладывала вокруг себя. Деревянная стена росла, и в конце концов внутри получилась уютная комнатка, защищённая от чужих глаз. Сухие ветки мама унесла внутрь для растопки, а расколоть аккуратные чурбачки и толстые доски у неё лапа не поднялась. По правде сказать, она и топор держать не очень-то умела.

Рядом с местом для пилки дров росла рябинка — маме она нравилась. Ягоды уже покраснели, и их оказалось неожиданно много для такого маленького деревца. Самые лучшие доски и чурбачки мама отнесла к рябине. Мама неплохо разбиралась в древесине, знала, как выглядят дуб и жакаранда, различала бальсу, дугласову пихту и красное дерево. Все они по-разному пахли, были разными на ощупь, все прибыли к ней после долгого пути.

— Жакаранда и палисандр, — приговаривала, пиля, довольная мама.

Постепенно все привыкли к пилящей маме, всё реже появлявшейся из-за поленницы. Папа поначалу переживал и пытался взять лесопилку в свои руки. Но тогда мама рассердилась:

— Это моё. Мне тоже нужна какая-то игра.

В конце концов поленница выросла настолько, что из-за неё виднелись только мамины уши. Но мама продолжала пилить и каждое утро обходила остров, собирая всё новые деревяшки.

Этим серым неподвижным утром мама нашла на берегу ракушку. Большую витую ракушку, розовую изнутри и бледно-коричневую с тёмными пятнышками снаружи.

Мама очень удивилась и обрадовалась. Ракушка лежала на песке, хотя вода не поднималась уже целую неделю. Чуть подальше мама нашла ещё белую — как раз такую, какими обкладывают клумбы. Да и весь берег вдруг оказался засыпан ракушками — большими, маленькими, а на одной оказалось даже написано мелкими красными буквами: «Привет с западного побережья».

Мама изумлялась всё больше и собирала ракушки в передник. Потом она пошла показать их папе — тот ковырялся кошкой в глубинах чёрного озера.

Папа лежал на животе, глядя в глубину, такой маленький в своей лодке, дрейфующей с опущенными в воду вёслами.

— Посмотри! — крикнула ему мама.