В глубине ноября - Туве Янссон (2018)

— Да-да, — рассеянно откликнулась Филифьонка. Она подняла длинную морду и принюхалась. Удушливый запах, отвратительный запах распада. Филифьонка взглянула на Киля. Он отвёл глаза и подумал: «Электричество».

Приятно было снова вернуться в тёплую кухню.

— Теперь я хочу фокусов, — заявил Староум. — Может тут кто-нибудь достать кролика из моей шляпы?

— Нет. Теперь будет мой номер, — с достоинством сказала Филифьонка.

— Я знаю, что сейчас будет, — закричала Мюмла. — Эта её ужасная история про то, как один из нас вышел из комнаты, и его тут же сожрали, а потом пошёл следующий, и его сожрали тоже…

— Сейчас будет теневой спектакль, — сказала Филифьонка, ни на кого не обращая внимания.

Она встала перед печью и повернулась к публике. Спектакль назывался «Возвращение». Филифьонка повесила простыню на перекладину для сушки хлеба под самым потолком, позади простыни поставила на дровяной ларь кухонную лампу и по очереди задула все свечи.

— И когда снова зажжётся свет, последний из них окажется съеден, — заметила Мюмла себе под нос.

— Ш-ш, — шикнул на неё Хемуль.

Филифьонка исчезла за простынёй, простыня светилась, большая, белая, все смотрели и ждали. Тихо, словно шёпотом, заиграл Снусмумрик.

По белой простыне заскользила тень, чёрный силуэт — лодка. На носу сидел кто-то очень маленький с похожей на луковку причёской.

— Это Мю, — поняла Мюмла. — Один в один. Хорошо сделано.

Лодка медленно плыла по простынному морю так плавно и естественно, как не удавалось ещё ни одной лодке ни в одном море, и вся семья сидела в ней: Муми-тролль и мама со своей сумочкой возле бортов, папа в шляпе на корме — он правил лодкой; семейство возвращалось домой (руль, правда, вышел не очень похоже).

Хомса Киль видел только маму. Было время разглядеть каждую деталь, чёрное изображение обрело цвета, силуэты задвигались, а Снусмумрик всё время играл так верно и хорошо, что никто и не слышал музыки, пока она не закончилась. Муми-тролли вернулись домой.

— Теневой спектакль что надо, — пробормотал Староум себе под нос. — Уж я их повидал на своём веку и помню все до единого. Этот — лучше всех.

Занавес опустился, спектакль был окончен. Филифьонка погасила кухонную лампу, стало темно. Все тихо сидели в потёмках и с некоторым удивлением ждали.

— Я не могу найти спички, — послышался вдруг голос Филифьонки.

Темнота мгновенно стала иной. Снаружи послышалось завывание ветра, кухня точно расширилась, стены заскользили наружу, в ночь, по ногам побежал холодок.

— Я не могу найти спички! — снова взвизгнула Филифьонка.

Ножки стульев заскребли по полу, со стола что-то упало. Все повскакивали и натыкались теперь в потёмках друг на друга, кто-то запутался в простыне и рухнул на стул. Хомса Киль поднял голову — Существо было рядом, большое и тяжёлое его туловище тёрлось о стену рядом с кухонной дверью. Снова послышался раскат грома.

— Они там, во дворе! — заверещала Филифьонка. — Они лезут внутрь!

Хомса Киль приложил ухо к двери и прислушался, но не услышал ничего, кроме ветра. Он приподнял засов и вышел, и дверь тихо закрылась за ним.

Лампу наконец зажгли — Снусмумрик нашёл спички. Хемуль смущённо хохотнул:

— Глянь-ка, я так стиснул бутерброд, что он весь размялся.

Кухня сделалась прежней, но никто не садился. И никто не заметил исчезновения хомсы.

— Оставьте всё, просто оставьте как есть, — нервно проговорила Филифьонка. — Посуду я вымою завтра.

— Вы что, уже собрались по домам? — закричал Староум. — Предок только-только пошёл спать, сейчас должно начаться самое интересное!

Но ни у кого не было настроения праздновать дальше. Все торопливо и очень вежливо пожелали друг другу спокойной ночи, пожали лапы — и быстро исчезли. Староум перед уходом топнул ногой и провозгласил:

— И всё-таки я ушёл последним!