Невидимая девочка и другие истории - Туве Янссон (2018)

Дом, где жила Филифьонка, был большой и не особенно красивый. Кто-то, видно желая избавиться от остатков старой краски, выкрасил его тёмно-зелёным снаружи и коричневым изнутри. Филифьонка сняла его без мебели у одного хемуля, который уверял её, что Филифьонкина бабушка в юности любила бывать здесь летом. А поскольку Филифьонка очень дорожила семейными узами, она сразу решила, что снимет тот же дом в память о бабушке.

В первый же вечер Филифьонка сидела на крыльце, поражаясь тому, какой не похожей на саму себя была её бабушка в юности. Как, спрашивается, истинная филифьонка, столь тонко чувствующая красоту природы, могла поселиться на этом жутком, пустынном берегу? Ни тебе фруктового сада, чтобы наварить варенья на зиму, ни жалкого деревца, в листве которого можно устроить беседку. Даже пейзаж и тот не радует.

Филифьонка вздыхала, обречённо глядя на зелёное предзакатное море, окаймлявшее берег прибоем. Повсюду, куда ни глянь, зелёное море, белый песок, красные водоросли. Идеальное место для катастроф. Глазу не за что зацепиться.

Потом-то, конечно, Филифьонка узнала, что всё это ошибка.

Она поселилась в этом жутком доме на этом жутком берегу совершенно напрасно. Её бабушка жила в другом доме. Вот как бывает в этой жизни.

Но поскольку Филифьонка уже сообщила о своём переезде всем родственникам, она решила остаться, ведь куда же это годится — без конца переезжать с места на место.

Родственники могут подумать, что она легкомысленная ветреница.

Филифьонка осталась и попыталась навести уют. Это оказалось непросто. Потолки в комнатах были такие высокие, что вечно тонули в тени. Окна — такие громадные и угрюмые, что никакой тюль в мире не превратил бы их в приветливые окошки. Эти окна не для того, чтобы смотреть на улицу, наоборот — в них мог заглянуть любой прохожий, а это Филифьонке было не по душе.

Она пробовала обустроить уютные уголки, но уюта не получалось. Её мебель терялась в чужом, огромном пространстве. Стулья беспомощно теснились у стола, диван боязливо жался к стене, а круглые пятна света, падавшие от ламп, казались такими же одинокими, как дрожащий луч карманного фонарика в тёмном лесу.

Как у всех настоящих филифьонок, у неё было много разных безделушек. Зеркальца, фотографии родственников в рамках из бархата и ракушек, фарфоровые кошечки и хемули на вязанных крючком салфетках, изящные афоризмы, вышитые шёлком и серебром, крошечные вазочки и симпатичные грелки на чайник в виде мюмл — словом, всё то, что скрашивает жизнь и делает её не такой большой и опасной.

Но в мрачном доме у моря эти прекрасные, любимые Филифьонкой вещи не приносили ей утешения и потеряли свой смысл. Она переставляла их со стола на комод, с комода на подоконник, но они всюду оказывались не на месте.

И вот они опять. Стоят, такие же никчёмные.

Филифьонка замерла в дверях, глядя на безделушки и ища у них поддержки. Но они были так же беспомощны, как и она сама. Филифьонка вошла в кухню и положила щётку и мыло возле раковины. Потом разожгла огонь, поставила воду на плиту и взяла самые красивые чашки с золотой каёмкой. Сняла с полки блюдо с печеньем, ловко сдула крошки с краёв и положила сверху немного свежего печенья с глазурью, чтобы произвести впечатление на Гафсу.

Гафса пила чай без сливок, но Филифьонка всё равно достала серебряный бабушкин сливочник в форме лодочки. Сахар она подала в маленькой бархатной корзиночке с расшитой жемчугом ручкой.

Накрывая на стол, она чувствовала себя совершенно спокойно, и мысли о катастрофе её не тревожили.

Жаль только, в этих безнадёжных краях не найти приятных, подходящих к её обстановке цветов. То, что нарвала Филифьонка, было похоже на злобный ощетинившийся куст и никак не сочеталось с гостиной. Филифьонка наградила куст недовольным вздохом и шагнула к окну — проверить, не идёт ли Гафса.