Невидимая девочка и другие истории - Туве Янссон (2018)

Темнота больше не была чёрной, как в гостиной.

Она увидела волны и свет маяка, медленно озарявший ночь. Луч проплыл мимо неё, скользнул над дюнами, затерялся вдали у горизонта, вернулся, и всё повторилось вновь: так, по кругу, по кругу, ровный свет вращался в ночи, пристально наблюдая за штормом.

«А ведь я ни разу в жизни не выходила на улицу ночью одна, — подумала Филифьонка. — Видела бы меня сейчас мама…»

Филифьонка поползла против ветра вниз, к берегу, подальше от дома хемуля. Фарфоровую кошечку она всё ещё крепко сжимала в руке — ей было спокойнее оттого, что можно хоть кого-то защитить. Море стало белым от пены. Гребешки волн срывались в воздух и, как дым, повисали над берегом. Во рту чувствовался вкус соли.

Позади раздавались грохот и звон — в доме что-то рушилось. Но Филифьонка не оглядывалась. Она залезла за большой камень и широко открытыми глазами уставилась в ночь. Озноб прошёл. Прошёл и страх. Для Филифьонки это было необычное ощущение, и она находила его восхитительно приятным. С чего ей вообще волноваться? Ведь катастрофа уже происходит.

Ближе к утру шторм утих, но Филифьонка этого и не заметила. Она размышляла о себе, о своих катастрофах, о своей мебели и о том, сможет ли она снова расставить всё по местам. Ведь буря сломала всего лишь печную трубу.

Однако Филифьонка чувствовала, что ничего важнее с ней ещё не случалось. Буря встряхнула её, перевернула всё вверх тормашками, и Филифьонка не знала, как ей обрести равновесие.

Старой Филифьонки больше нет, и вряд ли она станет по ней скучать.

Но как же вещи — вещи старой Филифьонки? Те, что разбились, перепачкались в саже, треснули и промокли? Что же теперь — неделями напролёт их чинить? Клеить, латать, искать потерянные осколки?..

Отстирывать, утюжить, закрашивать и огорчаться, что не всё удалось исправить? Знать, что где-то всё равно остались трещины и что раньше всё выглядело гораздо красивее… Ну уж нет! А потом расставлять злополучный скарб в тех же самых унылых комнатах и, так же как раньше, убеждать себя, что так уютнее…

— Ни за что! — крикнула Филифьонка и поднялась на онемевших ногах. — Если я верну всё как было, я стану такой же, как раньше. Мне опять будет страшно… Я точно знаю. Циклоны, цунами и тайфуны будут ходить за мной по пятам…

Она взглянула наконец на дом хемуля. Дом стоял на месте. Всё, что поломалось, поджидало её внутри.

Никогда ещё ни одна настоящая филифьонка не бросала на произвол судьбы свою прекрасную мебель, унаследованную от предков…

— Мама сказала бы, что существует такое понятие, как долг, — пробормотала Филифьонка.

Было уже утро.

Восточный горизонт ждал рассвета. Над водой шныряли пугливые порывы ветра, в небе пестрели облака, забытые бурей. Мимо прокатились глухие раскаты грома.

В воздухе ощущалось беспокойство, волны метались из стороны в сторону, сами не зная, чего хотят. Филифьонка медлила.

И тут она увидела смерч.

Он совсем не походил на чёрный сверкающий водяной столб из её фантазий. Этот смерч был настоящий. Светлый. Этот смерч был вихрем из пушистых облаков и закручивался книзу в гигантскую спираль, белую как мел там, где вода поднималась из моря ей навстречу.

Этот смерч не ревел и никуда не спешил. Он просто молча приближался к берегу, плавно покачиваясь в воздухе и розовея в первых лучах солнца.

Бесконечно высокий, он беззвучно и мощно вращался вокруг своей оси, подползая всё ближе, ближе…

Филифьонка замерла, не в силах пошевелиться. Сжимая фарфоровую кошечку, она думала: «О моя катастрофа, моя прекрасная, восхитительная катастрофа…»