Два дня - Рэндалл Силвис (2019)

Эта сцена всегда начиналась с длинного кадра, в котором красный грузовой пикап несся прямо на них по темной, залитой дождем улице – торпеда массой в две тысячи футов с одной лишь горящей фарой. Ларейн заметила этот пикап раньше его. Демарко смотрел прямо перед собой, проезжая перекресток слишком медленно и думая не о переключении светофора с желтого на красный, а об экзамене, который ему предстояло сдавать на следующий день, и о возможном повышении по службе. «Быстрей!» – закричала Ларейн. Но он сначала посмотрел направо и увидел, как она цепляется руками за приборную панель, выглядывая из своего бокового окошка. И только потом заметил надвигающийся на них свет одинокой фары и надавил на газ.

Очнулся Демарко от стука людей по ветровому стеклу. «Форд Торес», которым он управлял в ту ночь, вылетел на тротуар и впечатался в магазин одежды. Демарко помнил, как повернул свою голову налево и посмотрел в окошко на манекен в бикини, глядящий на него сверху вниз. Бикини было красное, цвета пожарной машины. Волосы у манекена были рыжие, ногти выкрашены в красный цвет, и кожа из стекловолокна тоже была светло-красной. На самом деле красный цвет заливал все, куда достигал его взгляд. Струйка, стекавшая сбоку по его лицу, и влага, сочившаяся из его левого глаза, тоже были красными. Пьяный водитель красного пикапа, врезавшегося в их «Торес», теперь лежал лицом вниз на капоте своей машины, наполовину вывалившись из своего лобового стекла, и его голова тоже была залита красным. С двух сторон к ним подъезжали автомобили. Их мигалки также были красными; их сирены были красными, и крики Ларейн, боровшейся со своим ремнем безопасности, были такими же красными, как и ее безвольно свисающая правая рука. Боковина ее желтого летнего платья покрывалась красными, в цвет бикини, пятнами; и они все увеличивались в размерах, пока она пыталась отстегнуться и перебраться на заднее сиденье, протягивая свободную руку к Райану, сидевшему позади Демарко. Пока Ларейн не дотронулась до мальчика, на нем не было ни одной красной капли. И он не пробуждался, а продолжал мирно спать; только слишком сильно почему-то склонял голову на бок. Его пряди золотистых шелковистых волос оставались такими же желтыми, как бледный солнечный свет, и такими же живыми, как лето. Если не считать тех красных мазков, которые Демарко видел везде, когда смахивал ресницами очередную красную слезу, стекавшую из левого глаза.

«А может, только я один вижу этот чертов фильм? – подумал внезапно Демарко. – Может, Ларейн больше его не видит? Может, ей удалось стереть эти жуткие кадры?»

Едва ли… Иначе она бы не приезжала в «Холидей Инн» чуть ли не в полночь в разгар рабочей недели и не стояла бы возле своей машины, пока какой-то мужчина, которого Демарко никогда раньше не видел, тискал одной рукой ее груди и залезал ей под блузку, а другой проводил между ног. Демарко всегда интриговал тот апломб, с которым Ларейн позволяла себя лапать и тискать. Ее руки вяло лежали на плечах мужчины. И стояла она неподвижно и величаво, как гладиолус, пока чужие руки скользили по ней.

Спустя пять минут машина Ларейн выехала с гостиничной парковки, а за ней следом тронулась с места темно-зеленая «Хонда». Ларейн поехала медленно – как всегда. А Демарко помчался по знакомым проулкам как сумасшедший – лишь бы добраться до Кейп-Кода раньше ее.

Он остановился в полквартале от дома.

Подождал, когда Ларейн отопрет входную дверь и зайдет со своим другом внутрь. Затем подъехал ближе и припарковался у поребрика перед ее домом. Вышел из машины, подошел к двери и нажал на звонок.

Ларейн открыла дверь и замерла, глядя на него хмельными, равнодушными глазами. На ее лице не промелькнуло ни тени удивления или гнева.

– Ты его хотя бы знаешь? – спросил Демарко.

Она ничего не ответила. Только моргнула один раз и снова застыла, как каменная.