Два дня - Рэндалл Силвис (2019)

– Это мой третий семестр, последний перед курсовой.

– И вы занимались у него этот семестр?

– В рамках самоподготовки. Кроме того, он мой научный руководитель и консультант. Я занимался у него и в первые два семестра.

– Значит, вы успели узнать его очень хорошо.

– Да, и потому мне так трудно поверить в то, что случилось. Это просто… в голове не укладывается.

– Вы никогда не допускали мысли, что Хьюстон способен на что-нибудь в таком роде?

– Да это просто уму непостижимо. Семья была для Тома всем. Всем, понимаете?

– Но если это сделал не он… кто мог бы учинить такую резню?

– Господи… я не могу себе даже представить… то есть…

Демарко не стал торопить Бриссена с ответом. Молодой человек изо всех сил боролся с подступавшими к горлу слезами. Он жил в этой квартирке с двумя стульями, сотней книжек на пластиковых этажерках, крохотной кухонькой и спальней. От жара и ароматов пекарни воздух в ней был тяжелый и чересчур сладковатый. Постоянный гул проезжающих мимо машин проникал с улицы внутрь, то и дело заставляя стекла противно дребезжать. Судя по изящным рукам и длинным, тонким пальцам, Бриссен был «привилегированным мальчиком» из Линкольн-Парка или Стритервилла. Но игрока в бейсбол из него не вышло. Теперь он жил один и мечтал стать писателем. И вдруг в одночасье лишился своего кумира. Необъяснимая и непостижимая трагедия отняла его у Бриссена.

– А что вы можете сказать о Конеску? – нарушил наконец молчание Демарко.

Бриссен вскинул на него глаза:

– Он, конечно, – жуткий проныра, но… чтобы убить? Честно говоря, я не думаю, что у него бы хватило на это духа.

– А у Дентона?

– Доктора Дентона?!

– Мне показалось, что его снедает профессиональная зависть.

– Гм… но… кто стал бы завидовать Тому? Он был… само совершенство.

И тут до сержанта дошло. Как можно мягче он спросил:

– Том понимал, как вы к нему относитесь?

Уголок глаза Бриссена чуть дернулся.

– Мы никогда не говорили с ним об этом. Но я уверен, что он все понимал, – пожал плечами студент.

Демарко решил дать ему выговориться.

– Дело в том, что Том с самого начала относился ко мне как к равному. Возможно, я никогда не буду издаваться. Но он уважал мое… стремление писать. Понимаете? Он уважал мечту. Больше, чем что-либо другое. Вот почему он был для меня таким особенным.

Демарко позволил себе помолчать с полминуты.

– Вы не догадываетесь, где он может сейчас находиться, Нейтан?

– Я бы очень хотел это знать. Как представлю, что он сейчас испытывает…

– Я тоже изо всех сил стараюсь представить себе это. Куда он мог направиться? Что стал бы делать?

– Думаю, он ищет убийцу.

– Это вы так думаете.

– А что бы вы стали делать на его месте? Я бы стал искать убийцу. Вот и он ищет. Черт, я бы обязательно помог ему в этом, если бы мог.

– Полагаете, он знает, кто это сделал?

– Я много размышлял об этом. И склоняюсь к мысли, что он не знает… Вы ведь еще не нашли никаких других тел?

– То есть вы верите, что он способен на жестокость.

– При соответствующих обстоятельствах. А разве мы повели бы себя иначе? Мог ли Том вырезать свою семью? Никогда! Никогда!!! Может ли он уничтожить того, кто это сделал? Вы бы как поступили?

Прикусив нижнюю губу, Демарко посмотрел на свои руки. Чего уж греха таить! Он все еще иногда представлял себе, как истязает водителя пикапа, проехавшего на красный свет и врезавшегося в бок его автомобиля. Этот человек провел семь месяцев в тюрьме за непредумышленное убийство при управлении транспортным средством. Но Демарко не удовлетворился бы и семью годами. Ему показалось бы мало и семь раз по семь лет. И семьдесят по семь.

Челюсти сержанта непроизвольно сжались; зубы заскрипели друг о друга.

Он силой заставил себя вернуться в квартиру, подальше от невозможного.

– Значит, вы не контактировали с ним с тех пор, как он исчез?