Глубокая вода - Андрей Анатольевич Кокотюха (2019)

Представив себе эту картину, Мельник вздрогнул. Ему показалось, что он сам ощущает безумную боль от острых собачьих клыков, впивающихся в тело.

— Но больше всего страдали молодые девушки-крепостные. — Дед Иван говорил, будто читал ученикам урок. — Матери боялись рожать девочек, а когда рожали, то просили Бога, чтобы не давал им красоты. Но, как назло, девушки в Козубах вырастали красавицами. Панько терпеливо ждал, пока им исполнится пятнадцать, и забирал к себе в имение горничными. Если девушки были послушны и покорны, то вскоре возвращались домой с младенцем от господина. Далее вынуждены были нянчить незаконнорожденных. И очень сильно везло, если находился парень из крепостных, который соглашался жениться и принять женщину с, так сказать, довеском. Но чаще девушки все же пытались сопротивляться. И тогда их искалеченные тела верные слуги господина Козуба вывозили среди ночи к Тихому затону. Там забавлялись с ними напоследок, а затем топили в темной воде. Сколько молодых жизней похоронено под водой, точно не знает никто. Слухи о забавах Козуба гуляли по округе, доходили до губернии, только никто ничего не мог, а скорее не хотел поделать. Однако там же, в Тихом затоне, нашел свою смерть и сам Панько.

Вдруг, словно по заказу, в одночасье погас свет.

Мельник машинально потрогал оружие, но хозяин пробурчал что-то нецензурное в адрес подстанции, с которой постоянно так. За окном было еще не совсем темно, и сумерки медленно окутывали все вокруг. Сидеть так и слушать страшные истории при других обстоятельствах действительно было бы интереснее. Но Виталию вдруг стало от этого всего не по себе. Между тем дед Иван уже чиркал спичками, зажигая фитилек огарка свечи, торчащего в глиняном горшке. Пламя задрожало, бросая на стены причудливые тени. Дед призывным жестом взял рюмку. После того как они выпили, он закусил салом с хлебом и продолжил:

— Были крепостные, которые решались бежать от своих господ. Их сразу объявляли вне закона, поэтому они прятались в лесах и промышляли разбоями. От Козуба, сам понимаешь, убегали очень многие. Вот эти самые беглецы однажды и устроили на господина засаду в ночь на Рождество. Тот возвращался от соседей, пьяный в стельку. Опомниться не успел, как выскочили из-за деревьев на заснеженную дорогу заросшие оборванные грязные мужики, остановили лошадей, сняли его с саней и потащили через лес к заводи. Морозы стояли лютые, но в темной воде лед всегда был тонким. Говорят, чем больше глубина, тем слабее лед. А до дна Тихого затона уже тогда никто не доставал.

— Значит, правда, что это место бездонное? — Мельник почему-то заговорил шепотом, хотя рассказчик не понижал голоса.

— Не знаю, — повел плечами Шалыга. — Не мерил. Люди говорят. Может, врут. Только со дна заводи еще никто ничего не доставал. А там, по слухам, о-го-го сколько всего может быть. Особенно после войны. Но это так, к слову. Столкнули лесные жители своего обидчика на лед. Проломился лед, и пошел Козуб под воду камнем. Утром крепостные-беглецы сдались полиции, их осудили на пожизненную каторгу, а сын Козуба, унаследовав имение, повел совсем другую политику. Испугался, что повторит судьбу отца. Хотя убийцы в Сибири сгнили, но тело Панько так и не нашли. Вот здесь и начинается мистика, которая тебя так интересует.

Рассказчик остановился, будто ожидая, что Мельник что-то скажет, но тот молча следил за тенями на стене. Поэтому дед Иван продолжил: