Последний секрет - Бернард Вербер (2019)

– Я овчарка, кусающая вас, заблудших, за ноги. Возвращайтесь в овчарню, бараны! – надрывается Deus Irae. – Здесь вам грозит погибель. Удовольствие не может служить целью жизни! Единственная цель жизни – добродетель. А мы – Стражи добродетели.

– Заткнись и убирайся! Каждый делает то, что ему нравится, – откликается кто-то из гостей.

– Я пришел предостеречь вас о страшной опасности. Вы должны быть мне благодарны. Я предпочел бы не находиться здесь, но меня привел долг.

– Похоже, у шести процентов населения не происходит синтеза нейромедиаторов удовольствия. Виновата нехватка допамина и норадреналина, – объясняет со вздохом Исидор.

Трибун добродетели выступает неспешно, как учитель, обращающийся к нерадивым школярам.

– Первый тревожный звонок для повинных в грехе сладострастия – СПИД.

Он тычет пальцем в обнявшуюся пару.

– Второе предупреждение тем, кто грешит чревоугодием, – коровье бешенство.

Он сбрасывает со стола блюдо с соусом.

– Скоро последуют и другие. Страшитесь Божьего гнева!

Некоторых эпикурейцев эта речь задевает за живое.

– Вам, похоже, нет до всего этого дела, – обращается Лукреция к миллиардеру.

– Обыкновенная история. Действие в определенном направлении обязательно вызывает противоположную реакцию. Даже удовольствие – дискуссионное понятие. Церковь воздвигнута на фундаменте вины и прославления страданий мучеников. Она сумела возвести свои храмы благодаря деньгам знати, покупавшей себе места в раю в 999 году от страха перед наступлением нового тысячелетия. Это были огромные средства. Деньги, порожденные страхом апокалипсиса. Как такие, как мы, могут безнаказанно веселиться? Посмотрите на современное общество, оно функционирует только через запреты.

Люди в черном принимаются крушить все вокруг.

Одни эпикурейцы разбегаются, другие сбрасывают пиджаки и смокинги и хватают вместо щитов стулья. Формируются две армии – эпикурейцы против добродетельных.

Deus Irae отдает команду своей армии и предпринимает прорыв через скопление противника, отбивающегося стульями.

– Какая у них мотивация?

– Гнев Божий мстит за Оригена.

– Гомер, Эпикур, Ориген, час от часу не легче. Никуда не деться от античности, – ворчит Исидор, мало интересующийся баталией.

– Что еще за Ориген? – спрашивает Лукреция.

Жером Бержерак с прежней безмятежностью намазывает тосты, словно не слыша воплей ярости и боли:

– Епископ Антиохийский, жил в третьем веке нашей эры, блестящий толкователь Библии. Как-то раз он отправился в пустыню на встречу с Богом, но никого не нашел. Тогда он объявил, что Бога нет, и ударился в разврат. Через несколько месяцев всяческих излишеств он решил дать Богу второй шанс явить себя. Вернувшись в пустыню, он заявил, что наконец-то Его нашел. После этого он составил список всего, что мешает человеку идти Божественным путем, и изобрел понятие смертных грехов. Он насчитал их шесть. Позднее Церковь добавила седьмой.

– Вот, значит, кто изобретатель смертных грехов?

– Он самый. В конце концов во избежание соблазна он себя кастрировал.

Довольный своим рассказом со столь необычным персонажем, Жером Бержерак копается в блюде со сладостями и вытягивает оттуда несколько шоколадных пирожных.

– Ну, и что это за смертные грехи?

Исидор и Жером берутся за перечисление, но без особого успеха.

– Сладострастие, чревоугодие, дальше не помню… Припоминать все это совершенно не по-эпикурейски, вы согласны?

Драка достигает апогея. Люди в черном переворачивают поднос с кремовыми пирожными.

– Почему все приятное в жизни должно быть либо незаконным, либо аморальным, приводить к ожирению или раздражать ворчунов? – со вздохом спрашивает Лукреция.

– Наверное, потому, что иначе все было бы слишком просто, – предполагает Жером Бержерак.