Отец наших отцов - Бернард Вербер (2019)

– В странах «третьего мира» бедняки распродают по одному свои парные органы, чтобы не умереть с голоду. Почки, легкие, роговицу глаз… Преступники нападают на бродяг и вырезают у них органы, чтобы потом продавать их сомнительным клиникам. Возникла целая коммерция, так велик спрос и мало предложение. Здоровая альтернатива недостатку доноров-добровольцев – пересадка органов животных, почти не отличающихся от человеческих, в частности органов шимпанзе.

Впрочем, оговорилась она, не все шимпанзе в этом отношении одинаковы.

– Общность генов с человеческими на девяносто девять целых три десятых процента отмечается только у шимпанзе бонобо из Конго. Это наилучший залог успеха. Поэтому наши усилия сосредоточены на них.

Соланж достала из клетки молодого бонобо. У нее на руках обезьянка была точь-в-точь трогательная малышка, истосковавшаяся по материнской ласке. Потом она потянулась к стоявшей рядом Лукреции и стала играть с ее рыжими волосами, явно вознамерившись сделать из них парик для себя.

– Бонобо невероятно умны. Они живут племенами, конфликты устраняют в играх и любовных актах. Это признак недюжинного ума.

Соланж Ван Лисбет протянула обезьянке мячик, но в последний момент спрятала его за спиной. Обезьянка стала, вскрикивая, определять, в какой руке мячик, и испытала радость, когда ей это удалось.

– Увы, бонобо грозит вымирание. Они остались только в Конго, где служат любимым блюдом туземцев. Поэтому мы пытаемся добиться их размножения в неволе. Беда в том, что бонобо признает только жизнь в дикой природе. Размножаться в неволе он согласен только в случае, если всем доволен. А довольство наступает только при непрерывном поощрении.

Доктор Ван Лисбет пригласила журналистов в соседнее помещение. Это был зал для игр. Там стояли клетки с кодовыми замками. Чтобы выбраться из них, обезьянам приходилось составлять связные фразы.

– Что такое «связная фраза»?

– Такая, где есть подлежащее, сказуемое и дополнение. Вместо слов используются идеограммы.

И действительно, на кнопках были изображены обезьяньи головы, бананы, разные предметы.

В других клетках обезьяны с целью получения лакомств испражнялись на кодовые замки.

– При стимуляции их ума бонобо довольны жизнью и соглашаются спариваться. Если же просто держать их взаперти, как в зоопарке, то они умирают от тоски. В этих клетках мы пытаемся создать у них иллюзию, что они продолжают эволюционировать.

Большинство бонобо вокруг действительно выглядели чрезвычайно оживленными. Некоторые при появлении людей прекратили игры с замками и стали наблюдать за пришедшими со смущающей тех пристальностью.

– Вы принадлежите к клубу «Откуда мы взялись?»? Наверняка вы были знакомы с профессором Аджемьяном, – не вытерпел Исидор Каценберг.

– Да, мы были знакомы, – подтвердила Соланж Ван Лисбет.

– Причем близко, – поднажал толстый журналист. – Настолько, что прожили несколько месяцев вместе после его развода.

– Верно. Но как вы пронюхали?

Исидор ухмыльнулся.

– Я ничего не знал, брякнул так, наугад.

Хирург небрежно махнула рукой.

– Давняя история, поросшая быльем. Мы разбежались много лет назад. Это не мешало нам оставаться хорошими друзьями. Его убийство стало для меня потрясением.

Замолчав, она уставилась на журналистов, как будто прикидывала, можно ли им доверять.

– Потрясение усугубилось тем, – продолжила она, решившись, – что мне тоже приходили письма с угрозами, а совсем недавно произошли кое-какие тревожные события…

– Расскажите! – взмолился Исидор Каценберг сладким голоском.