Отец наших отцов - Бернард Вербер (2019)

Они зрительно определяют цель очередного прыжка, находят руками опору, и их центр тяжести несется вперед. На такой скорости пальцы едва касаются ветвей, это больше похоже на ласку. Со стороны может показаться, что они парят в древесных кронах. Но страх упасть и сломать позвоночник все же присутствует. Стоит всего одной веточке из многих оказаться трухлявой, подточенной червями, – и падения не избежать. ОН тоже однажды вот так рухнул вниз, хорошо, успел вовремя ухватиться за лиану.

Доминантные самцы скользят в ветвях. Это патруль в поисках дичи. На лету они успевают высматривать внизу четвероногий протеин, но мало что находят. Куда подевались все шакалы, гиены, зайцы, газели? Верно, давешняя гроза с пожарами распугала всю окрестную дичь. Чем же кормить самок и молодняк? У него начинает урчать в животе, требующем пищи.

О, пища, где ты прячешься?

Внимание, заячий писк! Но стаю опережает орел, хватающий добычу и уносящий к себе в гнездо. Жестокая конкуренция! Удрученные доминантные самцы останавливают свой полет и, раскачиваясь на ветвях, переглядываются.

«Еда!» – думают они.

Они все отдали бы ради еды! Ради ни с чем не сравнимого чувства набитого рта и блаженства жевания.

Организм уже наказывает его, заставляя чувствовать боль. ОН знает, что если скоро не отыщет пропитание, то его мышцы будут отравлены токсинами. Легкие горят, в желудке огонь, кишки завязываются узлом.

Еда! Найти хоть что-то съедобное.

И поскорее!

34. Мясная империя

В окна комнаты для гостей были видны грузовики, тоннами вывозившие с завода продукцию компании «Элюан»: колбасы всех наименований и сортов, сосиски, мясные рулеты, ветчины, рульки… Все это – в мыслимых и немыслимых видах: охлажденное, замороженное, соленое, копченое, консервированное, сублимированное, обезвоженное… На бортах фургонов красовалась ликующая хавронья в звериной шкуре, с каменным топором и явно изрядно подшофе, напоминая любому о навязшем в зубах рекламном лозунге.

Балет транспортных средств, загружаемых засоленными протеинами и возвращающихся пустыми для новой загрузки, казался вечным.

На стенах комнаты для гостей были развешаны портреты троих акробатов в цирковом облачении: судя по всему, самой Софи Элюан, изображавшей Тарзанову Джейн, только что вышедшую из джунглей, Тарзана в пятнистой набедренной повязке и мужчины, изображавшего при помощи побитой молью искусственной шкуры гориллу. На некоторых снимках троица была запечатлена в разгар представления, за исполнением под куполом цирка опасных трюков – дерзких перелетов между трапециями.

Перед посетителями предстала кругленькая секретарша в строгом костюме.

– Мадам Софи Элюан скоро вас примет.

– Когда примерно? – потребовала уточнения Лукреция Немрод.

– Часика через два, – был ответ.

Журналистка подпрыгнула от удивления.

– Но…

Тут появился опрятный молодой человек в сером халате, представившийся Люсьеном Элюаном, родным братом Софи Элюан, и предложивший себя на роль экскурсовода по предприятию в ожидании, пока сестра освободится. Журналисты помялись и за неимением альтернативы приняли предложение.

Во дворе Люсьен Элюан усадил гостей в маленький электрокар.

Как убедились Лукреция Немрод и Исидор Каценберг, мясокомбинат представлял собой настоящий населенный пункт с дорожными указателями, улицами и неумолчно гудящими складами. Одни рабочие катили бочки, с которых свисали гирлянды сосисок, другие разгребали лопатами горы жира.

Люсьен Элюан остановился перед большим плакатом с надписью «Скот». Позади него высился цех, окутанный белым дымом почти без запаха. Внутри сотни сотрудников и десятки грузовиков занимались перемещением животных.