Отец наших отцов - Бернард Вербер (2019)

Исидор Каценберг и Лукреция Немрод уставились на большие механизмы, вибрировавшие среди запаха озона и дезинфицирующих средств. Неподалеку негромко скрежетало железо, кромсавшее трепещущую плоть.

По галереям расхаживали сотрудники в халатах – уже не ветеринары, как в «скотской» зоне, а техники со спрятанными под шапочки волосами, в матерчатых лицевых повязках. Их можно было бы сравнить с медиками, с которыми репортеры сталкивались в клинике д-ра Ван Лисбет, если бы не портативные компьютеры, в которые они непрерывно вносили какую-то цифирь.

Люсьен поприветствовал некоторых, те показали ему на своих экранах последние таблицы рентабельности производства. Он раздал советы, как дополнительно сократить расход времени и всего прочего, повысив число поступающих в обработку свиней.

– Раньше вас ни за что не пустили бы в святую святых, – сказал он журналистам. – В былые времена бойня была местом, где сосредотачивалась душевная боль потребителей, страдавших угрызениями совести. Лучше было закрывать глаза на происходившее там, чтобы люди не маялись душой, поднося ко рту хот-дог или шмат ветчины. Ныне наша фирма, напротив, горда своей способностью продемонстрировать желающим свою сверхсовременную технику.

По огромному пандусу текли розовой рекой сотни свиней. Внизу их ждала широкая, диаметром в несколько метров воронка, через горловину которой они по одной, через равные интервалы времени, попадали на нижний уровень.

Там двигалась конвейерная лента. Две вертикальные стенки, сжимавшие сырье по бокам, не позволяли ему не то что сбежать, а даже шелохнуться. В конце конвейера каждая особь получала в основание головы электрический разряд силой в 30 тысяч вольт. В месте прикосновения рамки светлая щетина завивалась в колечки, животные приобретали обалдевший вид, их розовая кожа шла дымящимися пузырями и разила горелыми ногтями.

Дальше полумертвую свинью цеплял за одну ногу крюк. Ей вскрывали обе яремные вены, чтобы выпустить кровь, и она стекала, как черный сироп, в желоба, выведенные в баки.

– Это для кровяной колбасы, – объяснил Люсьен Элюан.

После этого туши окунали в воду с температурой 53 градуса, затем происходило удаление щетины: туши поступали в особый агрегат, где по эпидерме стучали каучуковые пальцы. Следующим этапом были газовые горелки, выжигавшие все до одного волоски. На этапе потрошения машина с треском вспарывала брюхо, от шеи до промежности, а в это время работница с циркулярной пилой выпиливала круг в области прямой кишки, чтобы она оторвалась при вываливании внутренностей.

Это сопровождалось звуками, как при высыпании песка из мешков.

Происходило выдирание когтей – сырья для изготовления клея.

Из грудной клетки вынимались легкие, сердце, трахея – будущий собачий и кошачий корм.

Еще несколько секунд – и очередная пила отсекала голову.

– Видите, как все быстро? Ровно шестьдесят четыре секунды назад животное было еще живо – а теперь уже смахивает на колбасное изделие! – гордо заявил Люсьен Элюан.

– По-моему, если рассказать, что здесь на самом деле происходит, люди не поверят. Они сочтут это преувеличением, примут за вымысел, плод воображения писателя-фантаста, – пролепетала ошеломленная Лукреция.

Люсьен счел это похвалой.

– Сами видите, это самая что ни на есть реальность, пускай удивительная!

Отрубленные свиные головы автоматически насаживались на кончики ехавших вверх штырей.

– Что будет дальше с головами? – спросил журналист.

– Раньше ими украшали блюда с колбасными изделиями, но это уходящая мода. Теперь их перемалывают в порошок и добавляют в кормовую муку.

– Иными словами, головы идут на корм другим свиньям! Но это же… вид каннибализма! – не выдержала Лукреция.