Канцелярская крыса - Константин Соловьев (2020)

Герти ощущал себя человеком, бросающим в океан мелкую гальку в попытке его запрудить. Но океан откровенно потешался над ним и его тщетными трудами. Океан ворчал и подбирался все ближе и ближе. Пенные шапки на его волнах, прежде казавшиеся мягкими, уже готовились обрушиться на мол и размозжить наглого человека подобно мельничным жерновам.

— …Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: легион, — потому что много бесов вошло в него. И они просили Иисуса, чтобы не повелел им идти в бездну.

Стальная ставня на одном из окон издевательски поднялась, явив Герти кусочек ночного города, безмятежного и засыпающего. Герти бросился бы в окно, невзирая на стеклянную преграду и высоту, если бы не был уверен в том, что стоит ему попытаться это сделать, как ставня обезглавит его тело подобно механической гильотине.

— Вы не утомились? — насмешливо спросил голос, — Признаться, ваш сеанс экзорцизма не произвел на меня особенного впечатления. Быть может, у вас мало практики? Или мешает отсутствие духовного сана?

— Изыди, Дьявол! — хрипло закричал Герти, шатаясь, — Во имя Господа нашего Создателя, милосердного и всеблагого, убирайся прочь в свою серную яму и гори там до скончания веков!

— Неплохо, — одобрил голос, — Импровизация всегда ценна. Но мне показалось, что звучит немного напыщенно, и потом, эти анахронизмы…

— Заклинаю тебя именем Всевышнего, Лукавый, обратись пеплом и золой!

— А вот это похуже. Впрочем, я не критик.

— Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, — забормотал Герти, вновь уткнувшись в текст, — omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri[133]… — нараспев заголосил Герти, осеняя себя крестным знамением.

Казалось, латынь иссушает горло даже сильнее, чем душный жаркий воздух. Герти давился незнакомыми словами, бормоча их без всякого чувства и давно утратив понимание текста. Дьявольская машина, будто чувствуя это, встречала каждый следующий пассаж откровенно издевательским хохотом, от которого у Герти и подавно опускались руки. Но всякий раз, когда он малодушно подумывал о передышке, ему вспоминалась неумолимая минутная стрелка.

— Non ultra audeas, serpens callidissime, decipere humanum genus, Dei Ecclesiam persequi, ac Dei electos excutere…

— Теперь я понимаю, отчего вас так ценит мистер Шарпер, — протянул голос, наслаждаясь, — Вы и в самом деле превосходный работник Канцелярии. Возможно, самой судьбой вам было уготовано это место. Какое хладнокровие! Какая выдержка! Вы определенно сделаете тут недурную карьеру, полковник.

Сатана издевался над ним. Он чувствовал каждую дрожащую жилку в теле Герти, а жилок этих к тому моменту набралось столько, что казалось странным, как тело еще целиком не превратилось в кусок холодного говяжьего студня. Он знал все слабости Герти и давил на них со сладострастием опытного садиста, выжимая из них драгоценный сок.

Мистер Беллигейл осторожно, но твердо взял Герти за плечо.

— Полковник… Как вам кажется, есть какой-то эффект?

— Эффект, возможно, и есть, но нам понадобится самый мощный микроскоп во всей Канцелярии, чтобы его разглядеть, — с горечью ответил Герти. Он готов был поклясться, что за последний час Библия многократно потяжелела и теперь весила не менее двухсотфунтовой гири.

— Мои техники тоже утверждают, что процесс не замедлился. Не то, чтоб я сомневался в вашем успехе, но времени осталось немного. Быть может, нам стоит поискать иную тактику?

— Который час? — машинально спросил Герти.

— Четверть двенадцатого.

— Уму непостижимо, как быстро летит время…

— В нашем распоряжении меньше часа.

— Ладно, придется признать, что групповые чтения Святого Писания здесь бесполезны. Возможно, есть еще способы донести до Дьявола священный текст? Вы говорили, что терминалы ввода еще работают!