Канцелярская крыса - Константин Соловьев (2020)

— Что такое Новый Бангор?

Этого вопроса он не ждал.

— Простите?..

— Отвечайте, мистер Уинтерблоссом. Отвечайте не задумываясь. Что такое Новый Бангор?

— Это… остров, — беспомощно сказал Герти, все еще сжимая в руке револьвер, — Самая южная колония Ее Величества в Полинезии.

— Прекрасно. В каком году она основана?

Герти уставился на него, ничего не понимая.

— В тысяча семьсот… Или позвольте, в тысяча шестьсот… Господи, да какая разница?

— Кто является ее генерал-губернатором на настоящий момент?

— Н-не помню. Вылетело из головы.

— Кем был открыт остров?

Брейтман задавал вопросы быстро, один за другим, так же, как стрелял из револьвера. Это были очень простые вопросы, но Герти к собственному своему смущению ощутил, что не может на них ответить. Ответы были очевидны и давно ему известны, но в тот момент, когда требовалось извлечь их на поверхность, Герти обнаруживал, что не может ничего произнести.

— На какой широте находится Новый Бангор?

— Стойте… Погодите…

— Какой у него флаг?

— Какое отношение все это имеет ко мне?

— Когда вы узнали о существовании Нового Бангора?

— Давным-давно, в детстве.

— Откуда?

— Из учебника, надо думать, откуда еще?

— Вы помните карты острова из учебника? Может, что-нибудь еще? Норму климатических осадков? Количество выращиваемого в год сахарного тростника?

— Отстаньте вы от меня с дурацкими вопросами! — крикнул наконец Герти, вконец сбитый с толку и смущенный, — Что вам от меня надо?

Брейтман промокнул губы салфеткой.

— Мне надо, чтоб вы начали думать, — мягко сказал он, — И вы уже близки к этому. Не расстраивайтесь, сейчас вы пробиваетесь через своего рода ментальный барьер. Это нелегкий процесс. Иногда даже страшный. Но неизбежный, если вы хотите взглянуть правде в глаза.

«Он попросту дурачит меня, — устало подумал Герти, не зная, что делать с револьвером, — Пускает пыль в глаза, пытается запутать. Для того и эти бессмысленные вопросы. Вот к чему он ведет…»

— Продолжаем, — мягкость в голосе Брейтмана быстро уступила место жесткому напору, — Вспомните то время, когда жили в Лондоне.

Герти вспомнил.

К его собственному удивлению это далось ему не без труда. Все воспоминания о Лондоне показались вдруг смазанными, тусклыми, как контуры на картине, которую повесили слишком близко от камина и краски на которой поплыли от жара. И сам Лондон на краткий миг вдруг показался ему картиной. Зыбкой и едва видимой картиной, которую он увидел в чужой квартире через мутное стекло. Он помнил гул трамваев на Пикадилли, помнил запах сырого лондонского рассвета, помнил беспокойные звоночки в канцелярии мистера Пиддлза, помнил густой угольный смог, стелющийся над неприветливой Темзой… Он помнил много вещей, но все эти вещи отчего-то отказывались соединяться друг с другом, как кусочки сложной головоломки, которая упала с каминной полки и разбилась на тысячу фрагментов.

Что ж, это было ожидаемо. За три месяца, проведенных на острове свежие впечатления успели полностью перекрыть воспоминания о лондонской жизни, которая уже казалась ему далекой и блеклой, будто выцветший холст в позолоченной и порядком рассохшейся раме.

— Воспоминания не кажутся вам смазанными?

— Немного, — натянуто произнес Герти, не желая признаваться в этом даже самому себе, — А вы откуда знаете?

— Это влияние острова. Так обычно и происходит.

— Что происходит? И что с моей памятью?

— С вашей памятью все в порядке, — грустно улыбнулся Брейтман, — Все дело в острове. Вы только что начали ломать его собственную защиту. Ту самую, которой он оцепил ваше сознание. Продолжайте вспоминать, мистер Уинтерблоссом. Вы часто читали газеты в своей прежней жизни?

— Да.

— Попытайтесь вспомнить какую-нибудь новость о Новом Бангоре. Любую, пусть даже самую незначительную.

Герти попытался.

И ничего не вспомнил.