Канцелярская крыса - Константин Соловьев (2020)

Некоторые из ужинавших даже не успели покинуть своих мест. Свинцовый кнут хлестнул по залу, высекая из сидящих то, что сперва казалось россыпями темно-алых искр. Искры эти мгновенно тухли, опустившись на скатерти и ковры, делаясь крохотными карминовыми кляксами. Человеческие головы лопались вперемешку с фужерами и бутылками, со столов прыскало водопадами, вперемешку со стеклянным крошевом, золотистое шампанское. Салфетки взметнулись в воздух тлеющими птицами, беспорядочно разлетелись в стороны. Жалобно звякнув, рассыпалась черепками фарфоровая ваза.

Автоматон стрелял, перезаряжал револьвер, и стрелял вновь. Получалось у него это ловко до автоматизма. Он даже не смотрел на оружие, будто оно было обособленной частью его тела, не нуждающейся в особом контроле. Семь выстрелов, потом наполненная короткими быстрыми щелчками пауза — и револьвер снова грохотал, терзая и без того изуродованный интерьер ресторана, вырывая из него клочья и заполняя пол бесформенными обломками.

Официант попытался выскочить через кухню, но реакция автоматона не оставила ему шансов. Первым выстрелом официанту раздробило бедро, он замер, привалившись к столу, вторым швырнуло на пол. Еще один джентльмен из ужинавших бросился к выходу, но, прежде чем он успел сделать два шага, пуля ударила его в затылок. Голова джентльмена беспомощно дернулась, из лопнувшей скулы в потолок хлестнуло тягучей винной струей, словно из горлышка слишком поспешно откупоренной бутылки.

Автоматон убивал так же равнодушно, как делал все прочее. Он даже не морщился. Он шествовал по залу, раз за разом разряжая пистолет и, верно, чувствовал себя не более чем активно работающей деталью сложного механизма. Вертящейся фрезой в станке.

Герти упал на четвереньки и покатился под стол, не обращая внимания на ушибленное колено. Над его головой пули с методичным хрустом рвали столешницу, вниз, застревая в волосах, сыпалась белесая деревянная труха. Зал ресторана затянуло едким пороховым дымом, который плыл теперь клочьями, окутывая изуродованную мебель и облизывая выщербленные пулями стены. Беззвучно разлетались по воздуху клочья обоев, стонали раненные, жалобно хрустело под ногами автоматона стекло разбитых фужеров.

— А ведь это вы во всем виноваты, мистер Уизерс, — произнес автоматон своим скрипучим голосом, исполненным явственного и вполне человеческого презрения, — Я ведь на самом деле хотел дать вам денег и исчезнуть. Но вы сделали это невозможным.

Герти хотел возразить, но горло сжало спазмом, да и челюсти сомкнулись намертво, как зубья капкана, наверняка и не разжать без ножа… Он торопливо полз под столами, отодвигая головой свисающие саваны скатертей, местами заляпанные свежей кровью. Иногда это было вино.

Очередная пуля хлопнула в ярде от его руки, выбив в паркете неровное отверстие. Герти инстинктивно откатился в сторону. И едва успел отдернуть ногу — еще одна пуля разочарованно взвизгнула, едва не размозжив его колено. Герти задыхался, переползая с места на место, легкие мучительно клокотали в груди, втягивая в себя воздух вперемешку с пороховыми газами. Сердце тарахтело, словно его набили мелкими камешками и теперь трясли изо всех сил.

Автоматон не оставит его. Он сошел с ума. Вероятно, какой-то сбой в программе. Фатальная ошибка. Механический гений, первый и единственный в своем роду, стал убийцей.

«Этого и стоило ожидать, идиот! — дребезжала в голове мысль, сама похожая на осколок стекла, — Диалог машины и человека!.. Автоматоны никогда не славились надежностью!»

Критическая нагрузка оказалась смертельной для тончайшего механизма, пусть даже столь сложного. А смерть человека для механического разума, незнакомого с моральными ограничениями, не представляла собой трагедии. Всего лишь прекращение запутанного и никчемного биологического процесса.

Как и его, Герти, смерть.