С сердцем не в ладу - Буало-Нарсежак (1995)

Я открыл дверцу и выскользнул из машины. Я был достаточно терпелив, но мне надоели все эти глупости. Двойник, да еще утративший память. Что еще? Я ушел, не оглядываясь, я был вне себя, а воспоминание о чеке у меня просто вызывало отвращение. Целый миллион! Это позволило бы мне вновь всплыть на поверхность. Кто же, в сущности, этот Франк? Мошенник? Больной? Фантазер? Я пошел по улице Гудона. Негромкий автомобильный гудок заставил меня вздрогнуть. Автомобиль медленно следовал за мной. Франк улыбался, держа чек в руках. Несмотря на жару, я постарался ускорить шаг. Гул мотора по-прежнему сопровождал меня, и передо мной замелькали обрывки этой невероятной истории… Нотариус… Жильберта… Не будь этой женщины, остальное выглядело бы еще более или менее правдоподобно… Но возвращение страдающего амнезией мужа!.. Одно из двух: или все это правда — и мне предлагали сыграть гнусную роль… или же все это ложь — и тогда эта женщина просто дрянь… Я уже ничего не понимал, не мог рассуждать здраво. Я вбежал в вестибюль гостиницы, перевел дух. И, снова услышав короткий гудок, бросился к лестнице, где столкнулся с соседкой по площадке.

— Да вы же совсем больны! — воскликнула она.

— Нет, пустяки… Это все от жары…

— Вы хоть что-нибудь ели сегодня?

— Конечно.

Она открыла сумочку и достала несколько купюр. Я резко оттолкнул ее и заперся у себя в комнате. Мне хотелось кого-нибудь ударить. Неужели все принимают меня за нищего? Да, конечно! Вскоре я стану нищим. Я ломаюсь, когда мне предлагают деньги, но через несколько дней, если пожелаю уберечь свое драгоценное самолюбие, буду вынужден заложить скрипку. Мне за нее дадут, вероятно, тысяч двадцать, что позволит мне продержаться недели две. А потом — полный крах. Вот до чего я дошел. И Франк это прекрасно знал, он знал все. Я растянулся на кровати. Припомнил его нелепую историю во всех подробностях. Она не содержала явных несуразностей, но звучала по-детски неправдоподобно, хоть я и не мог понять почему. Я видел фотографию этого де Баера. И должен признать, что мы похожи друг на друга как две капли воды. Впрочем, если Франк месяц назад потрудился навести обо мне справки, значит, у него были на то веские причины. С другой стороны, де Баер, даже не страдая потерей памяти, вполне мог вести себя как человек, страдающий неврозом. Я кое-что об этом читал. Люди, забывающие то, что вызывает у них особую тревогу, — случай не такой уж и редкий. В общем, каждая отдельная деталь была вполне допустимой. Хотя вся история в целом звучала фальшиво. Но чем я рисковал? Этот вопрос, словно яд, отравлял мне душу. Ведь никто и не требовал от меня, чтобы я поверил этим бредням. Нанимали мое тело, а не мой ум. Этот ангажемент не так уж и отличался от остальных. Вместо того чтобы играть на скрипке, я буду играть глазами, голосом, руками. Какая разница?

Я смочил голову холодной водой, причесался и взял футляр со скрипкой. Самое время выходить. Стоило мне появиться на тротуаре, как машина Франка тут же ловко отделилась от вытянувшихся в ряд машин: Франк ждал меня. Он следовал за мной до самого «Джамбеу». Я видел его в зале, как обычно, погрузившегося в чтение газеты. Мне плохо запомнился этот вечер. Я играл как во сне. Смотрел на Франка. И думал о нотариусе, который сразу же вызовет полицию. Подлог и использование поддельных документов. Франк спокойно потягивал пиво… Вполоборота он выглядел таким же массивным и упрямым, как бык. Он уже имел некоторую власть надо мной, благодаря своей невозмутимости, уверенности в себе, тяжеловесности. Я не стал противиться, когда он повел меня ужинать. Он заказал, как я и предполагал, обильный, сытный ужин. Впрочем, ничего еще не было решено. Я пока еще оставался свободным и стал доказывать ему, желая не уронить своего достоинства, что у всей этой комбинации нет ни малейшего шанса на успех.

— Даже после долгой разлуки, — доказывал я, — жена сразу узнает своего мужа. Есть альковные тайны, которые не могут быть вам известны.