Вне подозрений - Сабин Дюран (2017)

Лихорадочно соображаю. Хочу ли я, чтобы эта информация попала в статью, призванную меня реабилитировать?…

– Не для печати?

– Не для печати.

– Он умер.

– Вот незадача!

– Точно, незадача, – со смехом соглашаюсь я.

– И что же с ним случилось?

Я не говорила о нем уже много лет. Даже язык не поворачивается произносить эти два слова вместе – «мой» и «отец»; отношений с человеком, которого я должна так называть, просто не существовало… Я никогда особенно не откровенничала с прессой, так стóит ли начинать? Хочу ли я вывернуть свою душу наизнанку перед Джеком? Готова ли дать ему в руки такое оружие? Ведь он может его как-то использовать, а даже если и не станет – неужели мне хочется, чтобы он знал? Чтобы краешком своего сознания лениво помнил, обдумывал?… А вдруг я разрыдаюсь?

Еще один большой глоток вина.

– Рассказывать особо нечего. Я тогда была совсем маленькой. Он страдал маниакально-депрессивным психозом и умер, врезавшись на машине в дерево. Ночь, мокрая дорога – ноябрь.

– Авария или?…

– Мама никогда не произносила слово «самоубийство». Но оно незримо всплывало, стоило кому-нибудь из родственников упомянуть имя отца.

В юности я поздними вечерами рассказывала о покойном родителе мальчишкам. И чувствовала себя виноватой. С моей стороны это было уловкой… способом сблизиться. И сейчас у меня возникает тревожное ощущение дежавю. То есть я, конечно, не думала заранее, что моя исповедь будет воспринята как приглашение к сближению, нет… Но впредь лучше быть осторожнее.

– Несладко же пришлось вашей матери – одной с маленьким ребенком на руках…

Становится трудно дышать – будто что-то с силой сжимает изнутри диафрагму. Совсем не этого я хотела, предлагая сменить тему! Голос делается сдавленным и тонким:

– Несладко – это еще мягко сказано… Она не умела жить без мужчины. Но в этом отношении ее преследовали трагические неудачи… Целая череда мужчин, один за другим… Задержаться надолго удалось лишь одному. Алкашу.

– О боже… Бедная Габи…

– Не стоит меня жалеть. Это было ее горе, не мое. А я всегда была самодостаточной. Учителя обычно говорили «взрослая не по годам», опекали меня. И родители друзей тоже брали надо мной шефство.

– Принимали под свое крыло?

– Контролировали, чтобы я успела вовремя подать заявление в университет, всякое такое… Да и мама, пока я росла, старалась как могла. Это уже после моего отъезда все стало… все пошло наперекосяк. Но, слушайте, я терпеть не могу… Обычно я об этом не… Уф, эти экскурсы в детство, психология, ля-ля… Уже оскомину набило!

– А братья-сестры есть?

– Не-а. Я всегда мечтала о большой семье, но не сложилось. Я одна. Типичный единственный ребенок.

Он мягко улыбается:

– Уникальная гремучая смесь: самоуверенность и безрассудность?

– Ах вон оно что… Прямая связь между матерью-алкоголичкой и непредсказуемой манерой вождения! Точно-точно.

Он прищуривается:

– Кажется, я все не так понял…

На его губах играет многозначительная улыбка. Воздух между нами вдруг накаляется, на миг в нем короткой вспышкой мелькает надежда… Неужели из-за вина? Неважно! Главное – мир после моей откровенности не рухнул, нет ни вины, ни тяжести. Только облегчение…

Одна из вездесущих мамочек бросает в нашу сторону взгляд – раз, другой. Сосредоточенно морщит лоб, делая вид, что интересуется висящей у Джека за спиной картиной. Тот замечает и кивает мне. Оплачивает счет – держа его подальше от меня на вытянутой руке над головой, будто боевое знамя, – и прежде чем любопытная дама успевает шепнуть хоть слово своим подружкам, мы растворяемся в ночи.