О любви - Екатерина Гичко (2020)

Риалаш, видимо, почувствовав, что говорят про него, поднял голову от ведра и негодующе зашипел. Но как-то иначе женщинам угрожать не посмел.

- Страхолюд-то какой! - это охала жалостливая женщина, что сидела рядом с ним. - И где ж его, бедного, так покалечило? - она провела рукой по длинному хвосту.

Наагасах недовольно зашипел и попытался отодвинуть хвост.

- Мы думали, что он из наших, - поделилась с Дариллой Рыжжа. - Правда, и среди нас такие не встречаются. Нам всё ж лапы как-то пригляднее. Тут хвост! Поди ещё найди такой длинный. Но, видать, в том мире, - она неопределённо махнула рукой, - тоже диковинки встречаются. Он тебе, девка, кем будет?

Дарилла, собственно, только этот вопрос и поняла. Сглотнув вязкую слюну, она хрипло ответила:

- Мужем.

Женщины непонимающе нахмурились.

- Мой мужчина, - попыталась объяснить девушка. - Тот, с кем связана моя жизнь.

Видя, что её не понимают, она попыталась объяснить ещё раз:

- Он станет отцом моих детей.

Лица баб просветлели, и они заулыбались.

- Сердешный, - перевела на свой язык Рыжжа и прижала ладонь к сердцу. - Хороший, видать, мужик, раз такая красавица смогла его полюбить, несмотря на страховидность.

Дарилла ничего не ответила: не смогла понять. И посмотрела на женщину с беспокойством. Та истолковала её взгляд по-своему.

- Да ты не кручинься, выходим мы и тебя, и его. А к утру придёт лекарка из леса и вас ищо раз посмотрит.

Глаза Дариллы удивлённо распахнулись: слово «лекарка» Рыжжа произнесла совсем по-южносалейски. Было очевидно, что принесено оно сюда из внешнего мира.

- А теперь спи, - велела Рыжжа и, развернув лежащее рядом одеяло из тонкого светло-зелёного сукна, накрыла им девушку. - Мужика твоего сейчас тоже лечить закончим и уложим. Ежели пить захочешь, то вода вот тут, - она поставила рядом с головой Дариллы кувшинчик, - тока сама не подымай. Меня зови.

Сказав это, она поднялась и тяжело потопала к наагасаху. Тому как раз налили очередную порцию мерзкого очищающего нутро зелья, и мужчина презрительно воротил от него нос. Совместными усилиями Рыжжа и ещё одна женщина влили в него отвар. И через некоторое время заключили, что вся дрянь из него вышла.

Возмущённо шипящего нага заставили лечь на подготовленный для него лежак и принялись обрабатывать его ожоги оранжево-жёлтой мазью, которую принесли аж в ведре. Мужчине эта процедура совсем не нравилась. Видимо, было больно. Дарилла запоздало отметила, что сама боли почти не чувствует, только лицо тянет. Попробовала пошевелить пальцами и не поняла, получилось или нет.

В конце концов, Риалаш совсем обессилел, и дальше женщины уже мазали и перевязывали его спокойно и без ругани, без труда ворочая нелёгкое, в принципе, тело мужчины. Закончив, они осторожно перетащили нага на лежак и укрыли одеялом.

О чём-то весело переговариваясь между собой, бабоньки прибрались, и трое из них вышли из комнаты. Осталась одна Рыжжа. Она потушила огонь и села у дальней стены что-то вязать в полной темноте, которую, видимо, помехой не считала.

Глаза Дарилла постепенно начали различать очертания предметов, и она повернула голову, чтобы посмотреть на наагасаха. Судя по горящим в темноте красным полоскам вертикальных зрачков, он тоже смотрел на неё. Понадеявшись, что он увидит, девушка постаралась улыбнуться ему. Раздалось шуршание. Рыжжа тут же вскинула голову и недовольно проворчала:

- Ну куда ты ползёшь, болезный?

Тяжело вздохнув, она отложила вязание и поднялась. Дарилла слышала только, как она ступает по полу. Через некоторое время женщина оказалась рядом с ней. Разложив что-то, Рыжжа произнесла:

- Сюда ползи, несчастный.