Играй в меня - Ирина Шайлина (2020)

Не рыжая, нет. Волосы тёмные, заплетены в небрежную косу, она подвязана розовой детский резинкой с пластиковой мордочкой Мики Мауса. На меня ещё не смотрит, не видит. Чертыхается вполголоса, производя на меня неизгладимое впечатление — моя Катя таких слов не знала. Ну, или делала вид, что не знает.

А потом глаза поднимает на меня. Я думал, вскрикнет. Хотя бы от испугу — не каждый день увидишь небритого мужика сидящего на коврике у твоей двери. Она должна была отреагировать хоть как-то. Я был согласен на возглас — боже мой, Дима! Ещё можно было бы ключи выронить, это выглядело бы весьма трагично.

Она не обязана была любить меня, или скучать мне все эти годы. Но хотя-бы удивиться при виде того, кому разбила жизнь сотни лет назад — вполне.

Катя же просто приподняла вопросительно брови. И смотрит. Глаза — золото жидкое. В них вопрос. И все. Я чувствую себя невероятно… глупо? Катя молчит. Ждёт. А я, блядь, заговорил.

— Ты где была всю ночь?

Я поднялся. Хотел было отряхнуть задницу, но вдруг решил, что не солидно. Стою, напротив неё. Боже! Близко то как. И ищу глазами — насколько изменилась? Лицо как будто тоньше стало, твёрже. И совсем юной кажется, и ни грама косметики на лице… И тут же мысль — значит тот, у кого она провела ночь, принимает её такой, какая она есть. И почему бы нет? Дюймовочка была и осталась самой красивой…

— Ты была с мужчиной? — снова спросил я, ненавидя себя за это.

— Да, — просто ответила она. — Была. С мужчиной. Ты не пропустишь?

Мне вдруг захотелось, чтобы она заплакала. Закрутились, завертелись обидные слова на языке… и там же остались. Я не для этого пришёл. А для чего? Смотрю на неё, и мысли расползаются в стороны.

Она не приглашала меня в квартиру. Я сам вошёл, следом за ней, а Катя словно не заметила даже. Прошла на кухню прямо в сапогах, и понятно почему — весь пол был в непросохшей толком краске. Занятно. Я заглянул в комнату. Когда-то она была белой. Возможно стильной. Теперь походила на палату буйнопомешанного к которому в руки попали краски.

В огромном аквариуме плавала здоровая полосатая рыбка. Одна. Смотрела на меня из-за стекла тоскливо.

Никаких признаков наличия мужчин и детей. Стало немножко легче.

— Рисовать ты так и не научилась, — сказал я, входя на кухню.

— Что? — удивилась Катя.

Вскинула на меня глаза. Словно забыла о моём существовании. О том, что я в её квартире. Смотрит растерянно, словно не узнавая. Равнодушно. Досадует, что я мешаю рисовать на стенах в гордом одиночестве? Или… ждёт кого-то?

Меня снова скрутило. Ревность была осязаема. Словно петлю мне на шею закинули и медленно затягивают. И воздуха становится все меньше и меньше, и каждый глоток кислорода раздирает лёгкие. А Катя… стоит. Все также. В руках чашка. Их мама её расписывала. Любила рисовать цветы и ангелочков похожих на Сеньку. И такой смотрел на меня сбелогобока кружки. Улыбался. Гаденько улыбался. Злорадствовал. Что Катя стала не чужой. Совершенно.

Рука зачесалась отобрать кружку и в стену её — разбить. И о кошки топтать ногами. Но… Катя так любила свою мать.

И чего я ожидал? Не знаю, не равнодушия точно. Даже любопытства в её взгляде нет. Только усталость. Казалось, она просто ждёт, когда я уйду. Я ей надоел.

Несколько минут назад мне хотелось видеть её слезы. Теперь мне хотелось плакать самому… Дико, но я продолжал надеяться, что она меня любит. Позволял себе робко мечтать, что разлучили нас коварные злодеи. Что она ждёт… я хотел разлюбить её, но совсем не ожидал, что выйдет наоборот. Где-то в глубине души я всегда бы уверен, что она меня любит. Что такие чувства, что между нами были не могут пройти бесследно. Я не люблю её, да… Любовь — удел молодых и глупых. Но я признаю, что Катя пустила в меня корни, и выдирать их только с мясом.