Мощи святого Леопольда - Борис Конофальский (2019)

— Отпустите их живыми, проявите милосердие, и пусть господина своего возьмут, — поп смотрел на него хитрыми глазами.

— Объясни.

— С мертвых какой вам прибыток.

— А с живых какой? Они оружие снова возьмут.

— Слава, господин.

— Слава?

— Да, слава, господин. Отпустите их во славу матери Божьей, и дозвольте им взять своих вождей для упокоения.

Кавалер молчал, он никогда не думал о своей славе. И тут вдруг, в первый раз в жизни ему представилась возможность чуть-чуть прославиться. И что скрывать, даже мысль о славе была приятной.

— Отпустите их, — продолжал поп, — в городе Ланне о вас и так будут говорить, вы уже дважды побили еретиков, убили мертвого доктора, убили знатного еретика, а если еще вернетесь с тем богатством, что тут захватили, так о том будут судачить неделями. А если еще и этих еретиков простите, так не только в Ланне о вас заговорят.

Чем дольше говорил отец Семион, тем заманчивее казались кавалеру его предложения. А мысли о славе становились еще приятнее. Да, кавалер понял, что он действительно хочет, чтобы о нем говорили. И узнавали его щит. И не только в Ланне. Но пока он слушал умного попа, у него появился вопрос:

— А тебе-то зачем моя слава, какая твоя корысть? — спросил кавалер у отца Семиона.

Монах вздохнул, и заговорил:

— Меня лишили прихода, — он помолчал, — толкнули на смертный грех, а когда вернусь, то, может быть, расстригут и лишат сана. Или упекут в самый далекий монастырь, а то и вовсе кинут в подвал. Вот подумал я и решил, что при вас останусь, коли не погоните. Вы человек незлобивый и вас любят холопы ваши, а если разрешите при вас быть, то и я не покажусь лишним, потому как свое благо от вашего не отделяю.

Не очень-то верил Волков, продолжал разглядывать его, этого попа, поп был хитер, как никто, но насчет славы он был прав. Славы кавалеру хотелось.

— Хорошо, — произнес он, — отпусти еретиков. И пусть заберут рыцарей своих. Пусть похоронят их, как хотят.

— Эй, — крикнул отец Семион и пошел к еретикам, — заблудшие души, впавшие в ересь, запомните день сей. И запомните герб, что на щите рыцаря этого, это герб славного воина кавалера Иеронима Фолькофа, который добротой своею и во имя Господа и Матери Его отпускает вас с миром, в надежде, что покинете вы ересь и вернетесь в лоно Истинной Церкви. Кавалер Иероним Фолькоф также дозволяет вам забрать вашего господина кавалера Ливенбаха и других рыцарей, что были с ним.

— Что, что, что? — к ним подковылял на своей деревяхе Роха и заглянул Волкову в лицо. — Ты что, отпускаешь их?

— Отпускаю, — сухо ответил кавалер.

— Да что с тобой, ты ли это, Фолькоф? — не унимался Скарафаджо.

— Я. И я слово свое сказал, обратно брать не буду.

— Они бы нас не отпустили бы, — заметил подошедший Пруфф.

— Мы не они, капитан, выделите им одну подводу, пусть заберут своих офицеров.

— Как пожелаете, кавалер, но у нас подвод не хватит все увезти. Всего много захватили.

— Я сказал выдать им подводу, что вам не ясно, капитан? — начинал свирепеть Волков.

— Все ясно, господин кавалер, но нам придется дважды сюда ездить, за раз мы все не увезем к себе в лагерь.

— Да хоть трижды, мы заберем все. Но подводу вы им выдайте.

— Как пожелаете, — поджал губы Пруфф.

Еретики не верили своему счастью, они вставали и кланялись Волкову, благодарили его.

— Они расскажут о вас многим, — тихо говорил отец Семион. — Нам это на руку, господин.

— Да, и особенно Ливенбахам, — добавил Роха, услышав слова попа. — Они точно захотят узнать, кто укокошил их родственничка.

— Пусть, мы убили его в честном бою, — отвечал кавалер. — Нам нечего стыдиться.

— И пусть бы убирались, — снова заговорил Пруфф, — может вам это и нужно, но зачем же им подводу давать, когда нам самим их не хватает.