Хоккенхаймская ведьма - Борис Конофальский (2019)

Он врал, и Волков чувствовал это, купчишка всё знал, и даже мог иметь долю с грабежа. А купец чувствовал, что Волков ему не верит и продолжал:

— Я уже погнал с должности приказчика Руммера, на место этого подлеца уже другого взял.

— Да, неужели? — язвительно спросил кавалер. — Как это хорошо. Может теперь у меня и голова престанет болеть, и рука быстрее заживёт.

Купец деланно улыбался шутке, но улыбка у него выходила жалкая, он сделал шаг к столу, полез в свой большой кошель и стал доставать оттуда и выкладывать на скатерть монеты, приговаривая:

— Во искупление, так сказать, в знак понимания ваших страданий. Надеюсь это поспособствует…

Чему это должно было поспособствовать, он не договорил, выложил монеты и замер, замолчал, ожидая реакцию кавалера. А реакция у кавалера была той, на которую и рассчитывал купец. Волков сразу узнал монеты, что лежали на краю стола. Это были великолепной чеканки папские флорины. Как о них говорили, самое чистое золото, что знает свет. Хоть и не велики они были, но цена их была весьма высока. Волков даже не знал, сколько талеров серебра можно просить за эти монеты. На скатерти сверкало шесть новеньких флоринов.

Кавалер встал, забрал у Ёгана свой пояс на котором висел меч и кошель, подошёл к столу, стой стороны, где лежали монеты, остановился, уставившись на купца, и сказал потом:

— Что ж, думаю, что вины вашей нет, в том, что напали на меня в трактире.

— Истинно, нет, — кланялся купец, — клянусь вам. Разве я такое допустил бы?

Волков одним движением смахнул золото со стола себе в кошель.

И купец, кланяясь на каждом шагу, пошёл к двери:

— Не смею обременять, доброй вам ночи, кавалер.

— И вам, — кивал ему волков.

А когда он ушёл, Ёган наводя порядок на столе, глядя на дверь заметил:

— А неплохо быть важным кавалером.

— Не плохо, думаешь? — спросил его Волков.

— А то! Чего же плохого, живёшь в королевских покоях задарма, кормят тебя кушаньями задарма, да ещё золото тебе носят за здорово живёшь!

— Ох и дурак ты! — сказал кавалер, удивляясь наивности слуги.

— А чего дурак-то? — в свою очередь удивлялся слуга. — Не правда что ли?

— А то и дурак, — вдруг встрял в их разговор Максимилиан раньше этого не делавший, — господина твоего чуть не убили, резали и били насмерть, чудом жив. Ты вот на его месте остался бы жив, когда слеп был, а тебя ножами кромсали бы?

Ёган не ответил, уже и сам всё понял, но Максимилиан продолжал:

— Нет, лежал бы сейчас холодный. А господин наш, сам одного бандита зарубил. И ещё одного ранил. В городе ненавистников у него много, только недавно к нему приходили мужи с оружием, ты же сам видел, а ты говоришь «задарма». Не каждый золото за такие «дарма» захочет.

Волков удивлённо слушал здравые рассуждения совсем молодого человека, затем указал на юношу пальцем и сказал Ёгану:

— Молод, а всё понимает, не то, что ты, дурень!

Глава 21

Комендант Альбрехт был немолод, но бодр, он увидал кавалера, стал споро вылезать из-за стола, цепляясь за всё мечом ещё более старым, чем меч Волкова. На нём была такая же старая кираса, как и меч. Как он только не мёрз в ней сидя в холодном помещении всё время. Он подошёл к рассерженному кавалеру и заговорил, примирительно, но без всякого заискивания, как воин с воином.

— Вы уж простите меня, друг мой, но и вы и я знаем, что такое дисциплина, сиречь повиновение пред старшими! — он поднял вверх палец.

— И кто же отдал вам приказ? — холодно спросил кавалер.

— Ну, а кто, как не первый секретарь суда, он. Прислал смету на содержание арестантов, а в ней приписка: «Незамедлительно выпустить всех, кто не записан в судебный реестр». То есть все те, кто не ждёт суда, должен быть отпущен. Все бродяги, шлюхи и дебоширы, драчуны и похабники все, все, все — пошли на выход. Вот и ваши тоже пошли, в реестре их не было.