Вассал и господин - Борис Конофальский (2019)

А Агнес стала в зеркало смотреть и видела, как по лицу ее пятна пошли от последних слов служанки. От злости стала она дышать носом, едва сдерживаясь, чтобы по зеркалу не ударить. Открыла свой ларец, где ее кольца лежали, и обозлилась вдвое больше. Медь, медь да олово, вот и все сокровища ее. Как у нищеты деревенской. Ни золота, ни серебра даже. Вот как, господин, скупость он ходячая, ее ценит. А она сколько раз его выручала. Девица стала кольца на пальцы надевать, напялила все, что влезали. На каждый палец по три налезло. А корова дебелая не идет все, словно на базар пошла, а не вниз в кухню. И от этого Агнес еще сильнее распалялась, так уже стала зла, что на себя в зеркало смотреть не могла.

Ну, наконец-то пришла, толстомясая. Загудела, как вошла:

— Приказала, но булок у них с орехами нет, мед дадут вам. Сейчас принесут.

Тут Агнес вид на себя спокойный возложила, хоть и не просто это было, и говорит, негромко, с рассудком, чуть не улыбаясь:

— Пойди ко мне, Астрид.

— Чего? — спросила служанка, подошла, но шла осторожно, видно стала что-то подозревать, и встала от Агнес в двух шагах.

— Отчего ты перечишь мне, Астрид, — едва ли не ласково спросила ее хозяйка, делая к ней шаг, — отчего не слушаешь меня, отчего говоришь мне помыслы свои и желания? Разве я у тебя советов прошу, или дозволений? Или может я тебе служанка, а не ты мне?

Астрид убедилась, что опасения ее не напрасны. Стояла она рядом с хозяйкой, и была в два раза более нее. И по глупости боялась лишь одного, что хозяйка погонит ее от себя. Пойди потом, место теплое найди. Ну, а что еще эта худотелая ей могла сделать! Вот и забубнила Астрид, вроде и извиняясь, а вроде и спеси не поубавив:

— Да что ж вам надо-то, я…

И не договорила. Раз! И звонкая оплеуха колыхнула ее щеку, да так, что и голова мотнулась.

— Ой! — воскликнула служанка. — Что ж вы это!

Она схватила свою горящую щеку:

— Негоже так, не дозволю я так…

И осеклась на слове. Замолчала, как только глянула в глаза девицы юной, а смотрела Агнес на нее исподлобья, и смотрела так, что слова в горле служанки застряли, затихли выдохом.

Не в глаза взглянула Астрид, а в колодцы бездонные, в колодцы темные, холодные. Замерла служанка, рот открыв, и так загляделась она, что позабыла про руку хозяйскую. А вот Агнес ничего не забывала. Следила она за служанкой, как кошка следит за птицей глупой. Ни звука лишнего, ни жеста.

А как время пришло…

Раз! Наотмашь! И еще одна тяжкая оплеуха, и снова по той же щеке. И кольца, что господские пальцы унизывали, на щеке толстой полосы оставили.

— А-а, — болью ожгло служанку, заорала она сильно, снова хватаясь за щеку. — Не дозволю…

А Агнес ей не отвечает, смотрит на нее все так же исподлобья и молчит, губы сжала, как улыбается. Ждет.

— Не собака я вам… — воет служанка.

А Агнес молчит. Смотрит. И каждая секунда ей нравится. Точно, точно как кошка она сейчас, мышь поймала, теперь играет.

— Уж лучше на улицу пойду, — пугает ревом своим ее служанка. — На что мне такая хозяйка?

Но Агнес знает, что никуда она не уйдет, не дозволит она ей уйти, видит Агнес, как ломается коровнища, трещит нутро ее, хоть и орет она, хоть и пугает. Но больше от страха. Страх выползает из грубых телес этой девицы наружу, и Агнес чувствует, как она, покрываясь липким потом, начинает вонять страхом, и ждет Агнес, ждет с улыбочкой, когда страх совсем ее пожрет.

— Чего? Чего я вам… — воет Астрид. — Чего вы так на меня смотрите?

Агнес молчит, смотрит и улыбается. Ничего-ничего, пусть повоет. Ледяной, высокомерный взгляд ее сжигает служанку.

— Господи, Господи… Да чего вам надо? — служанка, только что оравшая, переходит на жалкий скулеж. Все ее крупное лицо покрыла испарина.

А хозяйка опять молчит.

— Если я вам плохо сделал, так простите, — хнычет Астрид.