Вассал и господин - Борис Конофальский (2019)

А еще было ему немного стыдно. Стыдно от того, что все эти люди вдруг увидят, что наградили его землей бросовой. Кинули ему безделицу, мол, и так ему сойдет. Мол, каков сам, такая и награда, и вот от этих мыслей ему совсем тяжко становилось. И начинал он потихоньку свирепеть, как только увидел землю свою. Ехал, глядел на все угрюмо, думая, что его обманули.

А Еган, не видя уныния господина, все еще болтал:

— Коза — она животное нужное, как по мне, так козий сыр он самый вкусный и полезный, вот помню, дед мой покойник…

— Уйди, дурак, — рявкнул Волков.

Еган сразу смолк и придержал коня, отстал. Ну его к лешему, господина, когда он в таком расположении.

— Чего он? — спросил у него Сыч, когда они поравнялись.

— Да как обычно — бесится, — с видом знатока отвечал слуга.

— Чего ему беситься? Весь в серебре, в золоте, землю ему дали, а он все бесится. А он все равно беситься! — рассуждал Сыч. — не понятно.

— Говорю же, блажной он у нас. Неугомонный. Думаю, ему Брунхильду надо, — предположил Еган.

— Да ну! — не согласился Сыч. — Он от нее еще больше звереет иногда.

— Ну, тогда я не знаю, что ему надобно, — сказал Еган.

— И я не знаю, — ответил Сыч.

* * *

День уже шел к полудню, а дорога почти не изменилась. Только холмы те, что справа, стали заметно выше, а те, что слева, те, что у реки, стали исчезать. Река стала пошире, и видно ее с дороги было получше. А почти прямая до сих пор дорога стала извиваться, чтобы обойти глубокие и резкие овраги, что тянулись с запада к востоку, к реке. Деревьев было мало да и те все молоды. Кустарник стал гуще, к Волкову подъехал как всегда веселый Бертье и сказал:

— Я так понял, что это уже ваша земля пошла?

— Да, — невесело отвечал кавалер. — Землемер говорит, что моя.

Не хотелось ему разговаривать с ним, ответил только из вежливости. Куртц только кивнул в подтверждение.

— Хотел спросить, может, я тороплюсь, но очень хочу знать, дозволите ли вы нам охотиться на ваших землях?

— А вы что, любитель охоты? — все еще из чувства такта интересовался Волков.

— Страстный, — заверил Бертье. — Мой старший брат выгнал меня из поместья за то, что я охотился. Он мне воспрещал, он и сам был любитель, но я удержаться не мог. Как-то убил хорошего оленя, а егерь каналья донес на меня, брат меня и просил уехать в тот же день.

— А тут-то вы на кого собираетесь охотиться? — спросил кавалер. — Уж, не на щеглов ли? Кто тут может водиться?

— Да полноте! — воскликнул Бертье. — Вы что ж, слепой? Разве вы не видите, что кабаний помет вокруг, следы дорогу пересекали раз десть. Они тут повсюду, такая земля, — он обвел рукой, — самая кабаном любимая. А еще волков тут много. Много.

— Да, волками этот край славиться, — согласился с ним Куртц. — Поэтому местные мужики скотину и не держат. Говорят, от нее глаз нельзя отвести, тут же волки ею полакомятся.

Кавалер никаких следов не замечал, охотник он был так себе, охота — дело господское, а не солдатское. Но слова о местных волках он уже слышал не первый раз, поэтому и сказал Бертье:

— Охотьтесь, конечно, Бертье, но за одного убитого кабана, я хочу получить две волчьих головы. Или на волков вы не охотитесь?

— Отчего же, конечно охочусь, только вот… — он замялся. Поморщился.

Кавалер кожей почувствовал, что будет он сейчас деньги просить. Так и вышло:

— На волков охотиться я тоже не против, своя забава и в них есть, но вот без собак охотиться невозможно, особенно на волков. Да и шкуры их неплохи, в зиму очень даже неплохи шубы из них.

Вот и началось. Волкова теперь интересовало, сколько денег он попросит. Бертье и сказал:

— Денег вот только у меня нет, но вот если бы вы дали мне семь талеров, то, как раз на малую свору и хватило бы.

— Судя по деньгам, то не такая уж и малая ваша малая свора, — произнес кавалер невесело.