Вассал и господин - Борис Конофальский (2019)

Кавалер глядел на караван из десятка возов, на коров и лошадей, на кровать и перины, что высились над телегами. Он глядел на своих тощих мужиков, что взволнованы были хозяйскими прихотями, на Егана, которому власть кружила голову, от чего он суеты и крика много разводил, кавалер опять думал о том, что лучше бы ему было в Ланн уехать, к Брунхильде, пока она там замуж не вышла еще. Там и жить, чтобы не видеть всего этого, забыть про все.

Но то были мысли глупые. Сожаление — чувство бабье, не пристало божьему рыцарю сожалеть. Грусть от себя он погнал.

Нет толку от грусти. Теперь разве повернешь время вспять. Все, деньги потрачены. И от мысли, что деньги потрачены и что кровать его большую с перинами теперь не вернуть, он вдруг злиться начал. Даже небо, кажется, посветлело. Так вдруг ему хорошо от злости стало, так уверено себя он почувствовал. Что попадись кто сейчас под руку, так живым бы не ушел. Решил он для себя, что вернет все деньги до последнего пфеннига. Выжмет до последней гнуто монеты из этих голодных мужиков, из дурака Егана, из солдат, что пришли к нему жить.

А тут как раз новая перина, что дурно привязана была к телеге, свалилась в пыль на ухабе. Так Волков аж обрадовался, догнал он мужичка, что телегой правил, и, чуть склонившись с коня, перетянул его плетью вдоль спины, спрашивая:

— Спишь, ленивый?

— Не заметил, господин, — почесывал спину мужик, тут же перину поднял, стал ее на место вязать, — простите, господин.

— Все слушайте, — заорал Волков так, что у проезжавшего рядом Бертье собаки перепугались и затявкали, — за добром следите, потратите — строго спрошу. Миловать не буду.

Еган даже незаметно перекрестился — господина, видно, опять бесы одолевают.

— Сейчас к нему под руку не суйся. — сказал он одному из мужиков.

— Да уж видно, — испугано согласился тот. — Лютый.

А кавалер, от приступа злости отойдя, почувствовал себя лучше и даже вспомнил, что завтракал только на заре. И поехал к первой из телег, посмотреть там съестное.

* * *

— Тут, — сказал Бертье, указывая на подножье большого холма.

Волков огляделся — жуть. Заросло все орешником и боярышником, лопухами и чертополохом, место дикое, безлюдное. Лошади, правда, ведут себя тихо, скорее всего, волков не чувствуют, да четыре собаки, что вчера купил Бертье недорого, тоже не взволнованы. Просто рыщут по кустам вокруг.

— Место здесь, кажется, безлюдное, заросшее, — продолжал Бертье, — как раз для кабанов.

Кавалер поехал, заехал на холм, на самую верхушку. Там остановился, стал оглядывать окрестности. Смотрел и не узнавал места. Кажется, не ездили они тут с землемером.

— Мертвяк тут, внизу, — кричал ему Бертье снизу холма.

— Это, кажется, уже не моя земля, — в ответ крикнул ему Волков.

— Не ваша? А чья?

Надо было, конечно, старосту взять с собой, но у него с Еганом и так дел было полно, они поехали пробовать новый плуг, потом собирались делить коров по дворам, в общем, заняты были.

— Да, кажется, это уже земля, — он вспоминал имя, — барона Деница… или как-то так.

Нужно было карту хотя бы взять. Но он ее позабыл.

Волков не спеша, чтобы не дай Бог не повредить ног коня, съехал с холма вниз, а там уже брат Ипполит и два солдата нашли останки человека. А Сыч уже начал высказывать свои мысли:

— Экселенц, не иначе, как волки его задрали, — говорил он, присев на корточки. — Ногу оторвали… О, и обе руки оторвали. Нету ни одной.

Кавалер не без труда слез с лошади, нога уже болела. Обычно ему Еган помогал, а без него чуть не упал, ухватился за куст колючий, руку разодрал.

Бертье тоже с лошади слез, он оглядел кости и сказал:

— Да, месяца три им, не больше.

— Интересно, кто этот несчастный, — произнес монах.

— У вас есть молитва, которую читают над неизвестным? — спросил его Бертье.

— Есть, есть, — кивал тот.