Башмаки на флагах. Том первый. Бригитт - Борис Конофальский (2020)

— Он уже давно должен был умереть или выздороветь. Думаю, что там дело нечисто. Не зря его дядя так и не дал мне с ним увидиться.

— Так может, господа промеж себя по-родственному решают, кому новым бароном быть, вот и не хотят, чтобы к ним лезли.

— Может-не может, не хочу больше гадать, — сказал кавалер. — Раз мы в кантоне себе шпиона нашли, значит и в замке барона такого найдём.

— Ну, надо, так надо, — согласился умный Фриц Ламме. — А есть кто на примете в замке, с кем для начала потолковать?

— А тот мужик, про которого ты говорил.

— Это который дрова в замок возил? — вспомнил Сыч.

— Да.

— Нет, экселенц, этот вряд ли. Этого, сдаётся мне, так баронов палач кнутом на конюшне освежевал, что при виде меня он и дух, и разум терять будет. Нужен кто-то другой.

— Кузнец! — вспомнил Волков.

— Кузнец?

— Да, тамошний кузнец, недавно просил моего дозволения кузню в Эшбахт перенести.

— Ух-ты! Вот это дело, за это он у нас за бароном присмотрит, кузнец ведь всех лошадей в округе знает, а раз у него есть желание к вам переехать, так будет стараться.

И тут оба они притихли. Сверху раздался звон, словно поднос c посудой кинули на пол.

— Господи, брат мой, да что ж это такое! — донесся разражённый крик графини. — Ответьте мне, братец, где вы там, найду ли я в вашем доме уважение?

— Чёртовы бабы, опять сцепились! — произнёс кавалер и посмотрел на Сыча. — Беги на конюшню, скажи, чтобы скорее коней седлали и Максимилиана с Увальнем найди, с нами поедут.

Глава 38

Кузнец был удивлён и обрадован и от этого поначалу не находил нужных слов.

— Да, что ты молчишь-то, балда? — ухмылялся Сыч. — Слышал или не слышал, что тебе господин говорит?

Он в шубе, шапке, на коне верхом, хлыст у него в руке, сыт, сам почти господин.

— Слышал, слышал, — соглашается кузнец, — просто сие неожиданно, в прошлый раз господин мне в просьбе отказал.

— Ну так желаешь ты ещё поставить кузню у меня в Эшбахте? — спрашивает кавалер второй раз.

— Желаю, желаю.

— У нас знаешь, сколько лошадей ковать нужно, да сколько возов править, трёх работников в помощь не хватит, будешь богаче господина. Это тебе не здешнее захолустье, где и дорога-то никуда не ведет. Разве что к Фезенклеверам.

— Знаю, слыхал, работы у вас будет много, так у вас и пристань уже строится, — говорит кузнец.

— Уже построилась, — замечает кавалер, — товары на той неделе уже возить начнут.

— Хочу я у вас кузню поставить, господин. Очень хочу.

— Ну раз так… — Сыч склоняется с коня. — Поставишь. Вот только помоги с одним дельцем.

— Конечно, с каким же дельцем?

Волков тоже наклоняется к нему и говорит тихо, так, чтобы, не дай Бог, кто ещё не услыхал:

— Не могу я понять, что там в замке Белль, у барона происходит. Жив барон, не жив — не ясно. Как ни приеду, мне ворота не открывают, дядя барона с башни кричит, что барон при смерти, а с врачом поговорить не даёт. Да есть ли там врач, непонятно. У тебя-то в замке хорошие знакомцы должны быть. Понимаешь?

— Да нет у меня там хороших знакомцев, — отвечает кузнец, явно разочарованный таким делом. — Барон меня ценит, но вы же знаете, что он болен. А так я лишь с господами рыцарями его знаком, да с этим сквалыгой, конюхом барона.

Волков готов был уже в деле, да и в кузнеце разочароваться, но Фриц Ламме, словно старый пёс, сразу сделал стойку:

— Сквалыга, говоришь?

— Мелкий человек, — кузнец сплюнул, — мелочности полон, ко всякой пустяковине вечно цепляется, да и скупости неистощимой, одно слово сквалыга. И сдаётся мне, он не для господского кошелька старается.

— Вижу любишь ты его, — смеётся Сыч.

Кузнец только плюётся опять.

— Часто видишь его? — спрашивает Волков.

— Да почитай каждую неделю, то лошадь ковать приезжает, то телегу чинить, то ещё что…