Башмаки на флагах. Том первый. Бригитт - Борис Конофальский (2020)

Волков поглядел на него из-под бровей и строго с недоумением сказал:

— Тошноты?

— Лекарство слишком крепкое пили долго, может нутро воротить и слабить чрево и стул, — пояснил юный врачеватель. — Так не воротит вас от еды?

Кавалер продолжал молча смотреть на молодого человека.

«Монашек уже не тот, что прибежал за мной в замок госпожи Анны».

Брат Ипполит возмужал. Ему и бриться уже можно. Лицо обветренное, руки зачерствелые, как у мужика. И сильные. Одежда монаха уже совсем стара, из рукавов нитки торчат, свисают. Капюшон, кем-то оторванный, наполовину пришит криво и простыми грубыми стежками, шерстяные носки, которые он надел под сандалии, мокры совсем. Деревянный крест на бечёвке, сам подпоясан верёвкой. Монашеская одежда спереди и все рукава в тёмных потёках — врачевал раненых.

Волков на вопрос его не отвечает, сам спрашивает:

— Нуждаешься ли ты в деньгах?

— Я? В деньгах? — кажется, брат Ипполит удивлён. — Так вы мне на книгу давали, у меня сдача ещё с тех пор лежит. В деньгах я не нуждаюсь. Господь от корысти миловал.

— Совсем тебе деньги не нужны? — удивляется Волков, понимая, как ему повезло встретить такого человека.

— Господин, живу я лучше, чем в монастыре братия живёт, сплю в перинах и тепле, братья спят в кельях на досках и тюфяках, даже зимой кельи не топятся. Разве что лампадой согреваются, да и то если ключник масла даст. Ем еду всякую, которой братья лишь по праздникам балуются, занимаюсь делом любимым, ни аббата, ни приора надо мной нет, чего же мне ещё желать, чего Бога гневить глупыми желаниями?

Волков встал, взъерошил волосы у молодого человека на голове:

— Всё равно возьмёшь денег, купишь себе хорошую одежду. Брата Семиона видел?

— О! — произнёс юный монах, кажется, с восхищением.

— Ну, не такую, может, как у него, но хорошую одежду купи. Купишь крест себе серебряный или хотя бы медный. И чтобы одежду новую берёг, кровищей и гноем не поганил, при мне должен состоять человек умный, статный и опрятный.

Волков пошёл к офицерам, что всё ещё ждали его.

— Господин, — монах пошёл рядом. — Серебряный крест — это хорошо, но, может, дадите лучше мне денег на книгу. Очень нужная книга. Та, что у меня есть, не так хороша, нужен мне атлас по всем костям человеческим, я такую у великого костоправа Отто Лейбуса видел, помните костоправа из Ланна?

— Помню-помню. Хорошо, деньги на книгу получишь, но одежду всё равно купи, — закончил кавалер, подходя к офицерам.

Он стал пожимать им руки, всем до единого. Начинал с Брюнхвальда и не пренебрёг молодыми людьми из его выезда и рыцарями, говорил при этом:

— Господа, все мы — участники славного дела, первый раз били их на реке, так злые языки, я слышал, говорили, что то был бой нечестный, что исподтишка да на переправе их побили. А теперь всем говорунам и сказать нечего будет. Отцы и деды смотрят на нас без укоризны, посему прикажу к завтрашнему дню готовить пир.

Ещё не закончил он руки пожимать всем людям своим, как началось то, чем всегда кончаются победы.

— Кавалер, — капитан фон Финк говорил приглушённо, — дозволите ли мне поговорить с вами наедине?

Волков вздохнул, он уже знал, о чём пойдёт речь:

— Что ж, прошу вас.

— Кавалер, для меня честь быть на вашем пиру, но мне пора уже и домой идти.

— Очень жаль, капитан, очень жаль, — отвечал Волков.

— Но прежде чем уйти, я хотел бы получить часть добычи, что причитается мне и моим людям.

— Помилуйте, друг мой, — кавалер сделал вид, что удивляется, — так разве же я не выплатил вам денег вперёд?

— Да, выплатили, выплатили, — соглашался капитан, — но по уложению кондотьеров, по которому до сих пор живут все люди воинского ремесла, всё равно нам причитается часть добычи, взятая железом, а не переговорами.

Волков поморщился, он и сам наизусть знал воинские правила. Просто не думал, что капитан будет мелочиться: