Башмаки на флагах. Том второй. Агнес - Борис Конофальский (2020)

Это было быстро. Кавалер повернулся к своему лейтенанту:

— Неплохо, Карл. На памяти моей… Только в гвардии де Приньи люди строились быстрее.

«Неплохо?» Кажется, Карл Брюнхвальд ожидал другого слова. Он говорит, как бы между прочим.

— Думаю, что и людей в гвардии герцога было поменьше.

Волков смеётся:

— Да, лейтенант, вы правы, у герцога было всего четыре сотни людей в баталии.

Волкову всё нравиться. Всё войско выглядит отлично: и пехота, и стрелки и арбалетчики на флангах, и отличная кавалерия, что стоит в тылу за баталией. Все красивы, все выглядят весьма устрашающе.

Кавалер приглядывается, указывает рукой на группу людей, которую раньше не замечал:

— А это там кто? Что за зрители тут?

— Это… Это купцы… Кажется, — отвечает Брюнхвальд, приглядываясь. — Извините, полковник, я ещё не распорядился… Не успел. Сейчас же прикажу выгнать их из лагеря.

Кавалер молча кивает.

Глава 23

Франс Конрад фон Гальдебург, иначе отец Франциск епископ маленский, не был излишне рьян в вере, также не был он слишком книжен и образован и, уж конечно, не был он тем, кого называют истинным пастырем, каким был, например, его предшественник, отец Теодор. К отцу Теодору вечно и до, и после службы стояли люди за благословением. К нему несли больных детей и новорожденных младенцев, чтобы святой отец просто возложил на них длань и прочёл самую короткую молитву.

Отец Франциск и обряды вести не сильно любил, а если и вёл, то только утренние или обряды в важные праздники. Людишки простые к нему особо не лезли, а вот горожан знатных и влиятельных он привечал всячески. Не гнушался себя и в духовники к таким предлагать. Был с ними любезен и ласков, отчего среди приличных людей города быстро снискал себе приятелей и зван был уже неоднократно на обеды и ужины.

А в это утро, едва проснувшись и выпив редкого в этих местах, но так любимого им кофе, не позавтракав, он приехал в кафедральный свой собор, чтобы читать проповедь. Приехал самолично. Не будь сегодня субботы, так и не взялся бы. Поручил бы то дело одному из своих младших отцов, среди них были весьма к тому умелые. Но не сегодня, сегодня он сам встал в ризнице и развёл в сторону руки, позволяя служкам и братьям монахам облачать себя в одежды служебные.

Тот старый монах, что вёл все дела у отца Теодора, теперь вёл дела и отца Франциска. Он теперь стоял рядом, с лицом неспокойным.

— Что ты? Чего кривишься? — спросил его молодой епископ. — Службу я сию знаю хорошо, отчитаю без запинок. Тогда я устал просто.

В прошлой службе отец Франциск многие тексты священные забывал и либо ждал подсказки, либо вовсе заглядывал в псалтырь и искал там нужное место, водя по страницам пальцем, что паства весьма охотно замечала. И начинала радостно шушукаться при всякой его заминке.

— Не о том я волнуюсь, — отвечал умный монах.

— А о чём же?

Монах помолчал; видно, не очень он хотел затевать этот разговор, но всё-таки начал:

— Вчера на рынке, что у Старого арсенала, днём, когда народа больше всего, там похабник выискался.

— Что за похабник? — спрашивал епископ спокойно, подставляя левую руку для облачения.

Монах вздохнул, видя, что отец Франциск словам его большого значения не придаёт. И продолжил:

— Вас лаял.

— Меня? — вот тут епископ удивился. Даже повернул лицо к монаху. — Чего же ему меня лаять? Чего я плохого ему сделал?

— Кричал охальник, что вы сюда не веру укреплять приехали, а серебро искать.

Тут уже весь оборотился епископ к брату своему. Служки, что держали одеяние замерли, а епископ и спрашивает:

— И что же, охальника стража не схватила?

— Не схватила.

— То плохо. Нужно имя его узнать, я уж с начальником стражи поговорю.

— Не то, плохо, что стража его не схватила, — вдруг возразил епископу монах.

— А что же?