Зыбучие пески - Малин Джиолито (2017)

Поначалу мне казалось странным, что Сандер все время обсуждает «расписание» и просит отложить заседания. Он все время писал судье, что он не может в тот или иной день, несмотря на то что судья требовал, чтобы процесс проходил без перерывов. Мне непонятно было, почему это не в интересах Сандера. Но позже я поняла, что для меня лучше, чтобы процесс был не последовательным, а хаотичным: пару дней в одну неделю, четыре дня в другую, пять в третью и так далее – так, чтобы судьи забыли, о чем мы говорили в прошлый раз. Мне только на руку, что они не смогли уловить логику и запомнить все детали. А если дело не будет прозрачно ясным для судей, то виновата в этом будет мерзкая Зови-меня-Лена. Это будет означать, что она плохо сделала свою работу.

И даже если Сандер говорит, что у нас мало шансов «на победу», всегда можно надеяться на поражение обвинения. Но план Сандера провалился. Заседания будут происходить каждый день до конца процесса. Но Сандер все равно пытается при малейшей возможности просить отсрочки.

Наступает черед обвинения. У Лены только пара протоколов, но главный судья задает много вопросов. На это уходит много времени, но никто не выказывает раздражения.

Дальше слово предоставляется адвокатам жертвы. Они объясняют, почему требуют с меня компенсации ущерба. Я «причинила семьям погибших непоправимый вред». Без десяти двенадцать Сандер просит перерыв на обед. Это раньше обычного, но Сандер делает вид, что перерыв жизненно необходим.

И я понимаю, что он хочет оттянуть момент, когда ему нужно будет выступать.

Судья предлагает подождать с ланчем до часа, чтобы закончить с требованиями компенсации.

Сандер не скрывает раздражения. Всем своим видом он выражает возмущение, что они не понимают, что я слишком молода и не в состоянии выдержать столь долгие перерывы между едой. Они должны думать об уровне сахара у меня в крови.

После долгого – не меньше пятнадцати минут – спора судья соглашается сделать перерыв на ланч. Заседание возобновится в час.

Я не понимаю, ради чего Сандер это все затеял. Когда он говорит, то никогда не нервничает и не заминается, подыскивая слова. Он всегда знает, что надо говорить.

На прошлом заседании адвокат говорил о том, что я знала и что не знала, о том, что я делала, и чего не делала. Сандер предпочитает говорить о том, чего я не делала.

Например, в тот день, когда мы с Себастианом поехали вместе в школу. Утром я пришла к Себастиану домой и была внутри одиннадцать минут. Мой приход и уход запечатлели камеры. Но никто не знает, что происходило, пока я ждала Себастиана в прихожей. Ждала ли? Разве это возможно? Обвинитель считает, что за эти одиннадцать минут я успела сделать много чего. Сандер утверждает, что я просто ждала. Одиннадцать минут – это довольно долго. Целая вечность. Разве мне так не кажется? Неужели я только сидела в прихожей, сложив руки на коленях? Не проверяла мобильный? «Фейсбук» или «Инстаграм»? Снэпчат? Не послала ни одного смайлика? Не оставила после себя ни одного камушка, ни одной крошки хлеба, как Гензель и Гретель, когда отец завел их в лес, чтобы дети не могли выбраться и умерли с голоду. Нет, к сожалению, ответ «нет». Это неподходящий для «Инстаграма» момент.

16

Первая неделя судебного процесса, пятница

После ланча и после того, как адвокаты жертвы сказали положенные «справедливо», «закономерно», «целесообразно», «намеренно» и «умышленно», остается пятьдесят минут до окончания заседания и начала уик-энда. Сандер снова изображает раздражение.

– Это неприемлемо, – говорит он ехидным голосом. – У нас совсем не осталось времени на наше выступление.

Сначала я думаю, что судья будет протестовать, но он только кивает и говорит, что на сегодня заседание закончено. Обвинение не возражает. Мы встаем, собираем папки, ручки, бумаги и сумки и выходим из зала раньше запланированного.