Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Прямо беда с вами… — Кибрит встает.

— Мы договорились? — давит Знаменский.

— Не знаю… попробую, но…

— Сегодня же?

Кибрит взглядывает на часы.

— Тираны вы! У меня ж и других дел невпроворот!.. Ну ладно, еду в испытательную лабораторию, оттуда позвоню.

— Та-ак, — говорит довольный Пал Палыч после ее ухода. — Возникает необходимость охранять пепелище. А то вездесущие мальчишки…

— Сделано, Пал Палыч, — докладывает Томилин. — Я на всякий случай распорядился, чтобы и вахтер, и сторож выходили к складу и не допускали посторонних.

— И я подстраховался, — признается Томин. — Попросил тамошнее отделение милиции приглядывать. Чтобы считали местом происшествия, где работа не закончена. — Он смешливо косится на коллегу. — Трудно нам разграничить сферы влияния!

— Сочтемся славою, абы на общую пользу, — примирительно улыбается тот. — Пал Палыч, если напрячь интуицию, кто поджигатель?

— Пока интуиция молчит. А поджигатель — ключ ко всему…

По территории грузовой автобазы шагает начальник колонны. Рядом юлит щегольски одетый, заискивающий и одновременно нагловатый шофер Костя, смазливый, пухленький, длинноволосый парень лет двадцати пяти.

— Начальник, дай отгул! Бабушка ногу сломала! Доктора надо, лекарства всякие…

— Вечная песня!

— У нее, кроме меня, никого! — жалобно врет Костя.

— Если считать, это пятая, не то шестая твоя бабушка! Скольких ты уже в последний путь провожал? Имей в виду — еще одна помрет, ищи себе другую работу!

— Не нравится Костя — пожалуйста, в любом автобусном с поклоном примут!.. — и, видя, что начальник нахмурился, нажимает: — Дай отгул! Позарез нужно! Личные обстоятельства!

— Когда? — бурчит начальник, злясь, что приходится уступать.

— Прям сейчас! Ну, порядочек, спасибо! — Костя резво пускается прочь, пока начальник не передумал.

Спешно помчался Костя укладывать многочисленные свои пожитки. Среди них ни единой книги, но одежды хватило бы на троих. Умяв и застегнув второй чемодан, Костя утирает влажный лоб и выходит на лестницу, с силой захлопнув за собой дверь с красивой табличкой «Е. М. Стольникова».

На очередном допросе Стольникова заторможенная и сникшая.

— День был суматошный, Пал Палыч. Конец квартала. Привоз, увоз… Одним надо сбыть на склад готовую продукцию. Магазины рвут дефицит для плана. Иной раз прямо во дворе с машины на машину перегружают. У нас с Женей только глаза туда-сюда бегают, как бы чего не напортачить. На кило худеешь за такую смену, честное слово! А вы спрашиваете: кто был? что делал? куда ходил? Не сумею я ответить…

— Меня больше всего интересуют последние полчаса рабочего времени.

— Да тут уж как раз схлынуло. Мы даже сели чай пить… — Она что-то вспоминает, хмурясь, задумывается.

— Евдокия Михайловна, ваши мысли куда-то упорхнули.

Та грустно-виновато улыбается:

— Да…

— В конце левого прохода стояли ящики с посудой?

— Стояли.

— Оттуда к вечеру забирали что-нибудь? Или сгружали из нового привоза?

Стольникова отрицательно качает головой:

— Посуда давно попусту место занимала. Тот угол у нас вообще был неподвижный — на что спросу нет… — Она опять умолкает.

— Что с вами приключилось? На себя не похожи.

— Дома неладно… — с заминкой признается женщина. — Как-то вдруг…

— Недаром подмечено: беда одна не ходит.

— Ой, не надо так говорить! — вскидывается Стольникова с испугом. — Должно наладиться! Мало ли что случается, а потом налаживается!

— Тоже верно… Расскажите-ка, Евдокия Михайловна, какие у вас отношения с людьми.

— По работе? Кладовщицы меня ругают, что ли?

— Дружно хвалят.

— Да? Я иногда могу и пошуметь… но в общем-то нормальные отношения.

— А с заместительницей? Конфликтов не было?