Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Зачем ты, Ирина, прибедняешься? — сморщил Кудряшов свой объемистый нос. — Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, гражданин следователь. Маслова — высококвалифицированный специалист, даю слово. По твоему сладкому делу вуз кончила. Мы ей полностью доверили цех. Зачем бы я стал администрировать? Волюнтаризм проявлять? Она хозяйничала на свой страх и риск.

— Это неправда! Во-первых, он утверждал ассортимент, а в ассортименте этих самых «эклеров» и «картошек» было девяносто процентов! Я их уже видеть не могла!

Очная ставка развивалась в намеченном русле, успевай фиксировать.

— Чем вы объясните такое однообразие?

Кудряшов хитровато прищурился:

— А я лично сладкого не люблю. В рот не беру, даю слово! Солененькие грибки под водочку — это да! Может, потому за разнообразием не гнался.

— Есть во-вторых, Ирина Сергеевна?

— Да. Ежедневно я получала от него указания, что и в какие магазины завтра отправлять.

Она с удовольствием нанесла удар, и Кудряшов забеспокоился: запахло конкретикой.

— Что с тобой стряслось, Ирина? Зачем это тебе надо?

— Отвечайте по существу.

— Обращаю ваше внимание на то, что нет никаких документов, которые подтверждают ее слова.

— Зато работники магазинов подтверждают, что именно вы приезжали договариваться о сбыте и вам они отдавали половину стоимости «левых» пирожных.

— Это кто же именно под меня копает?

— С ними вы встретитесь.

— Встречусь — тогда посмотрим.

Он уперся в Маслову угрожающим взглядом. Подчиненных привык держать в узде. Она и сейчас его побаивалась. Остальные тоже, некоторые буквально трепетали. Из грязи в князи — почти всегда самодур. А Кудряшов к тому же недюжинный человек. Пороха не выдумал, однако по размаху превзошел многих коллег. Когда взяли, оценил трезво, что летит с порядочной высоты и внизу жестко, но упрямо надеялся извернуться, как кошка, и упасть на четыре лапы. Да и было на что надеяться: благодетелей высоких хватало. Недаром же Капустин искал к Знаменскому подходы.

И все ресторанные стояли за Кудряшова, и с ним вместе надеялись, и показания против него Знаменский выжимал по капле, если уж бесспорными уликами теснил в угол. А Маслова… Маслову Кудряшов не способен был понять.

— И чего мы с тобой не поделили, Ирина? Скамью подсудимых? Чего тебе вздумалось на меня капать?

— Прекрасно знаешь, что я сказала правду!

— При чем тут правда-неправда? На кой ляд ты стриптиз устраиваешь?! Вы записали, что я не признаю, что вовлек Маслову?

— Запишу, бумага — вещь терпеливая. Но вы себе противоречите. То не вовлекали, то загодя совали деньги.

— Так совал просто для проверки: можно с ней работать или нельзя. Вы, гражданин следователь, не делайте из меня паровоза. Статья у всех будет одна, и срок — извините. Я шестью годами обойдусь, мне пятнадцать ни к чему! Все было на равных. Начальники, подчиненные — это по официальной линии, а наше делопроизводство простое: мне моргнули, я кивнул, и вся бухгалтерия.

— Но подпольные деньги распределяли вы.

— Ну, черная касса была у меня, верно. Только кассир — это ж не директор.

— Малоубедительно.

— А я настаиваю, что никто ее не обольщал и не совращал! Вот вы задайте Масловой вопрос: если она такая хорошая, что ж она мне, негодяю, поддалась? Чего ж не отказалась, не сбегала в органы?

— Так я тебе сразу и поддалась? А ты забыл мои заявления об уходе? Я три раза писала, и ты три раза рвал! Забыл, как грозился уволить с волчьим билетом? С такой характеристикой, что никуда не возьмут?

— Сказать все можно, сколько угодно!

— А почему вы ее, собственно, удерживали? Нашли бы кого другого, кто охотней помогал воровать.

— Да она же редкий человек — с огоньком, с творческой жилкой! Где бы я вторую такую нашел?

— Вам непременно с творческой жилкой?

— Даже, извините, глупый вопрос!

Все-таки занятный мужик. Не хочешь, да улыбнешься.