Страшный человек - Сергей Протасов (2018)

Участковый с разбитым носом и следами крови на губах и зубах презрительно оглядывал остатки пиццы на столе следователя. Скованный наручниками, он все трогал себя за лицо, определяя ущерб, полученный при захвате. Токарев вглядывался в его глаза. Просто так расколоть такого парня не получится. Кухарчук знает законы и процессуально подкован. Однако сквозь видимую неприязнь и браваду участкового следователь уловил затаенный звериный страх, неуверенность и панику.

— Работаем? — твердо и насмешливо спросил Николай Иванович.

Кухарчук не ответил, отвернул лицо в сторону, но не смог ни на чем зафиксировать взгляд. Его мелко трясло, он трусил.

— Вот и отлично. Итак, коллега, при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданином Семигиным Виктором Юрьевичем?

— Не знаю такого, — коротко, не глядя следователю в глаза, процедил Кухарчук.

— Память отшибло. Тогда объясните, почему вы встречались с ним трижды за последние семь дней? Последний раз тридцатого, в субботу, в кафе «Марсель». Не припоминаете?

Участковый вздрогнул, заерзал на стуле. Говорил отрывчато, брал большие паузы перед ответами.

— Не помню.

— Конечно! Тогда, может быть, вспомнишь, где ты был в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое апреля? — наращивал тон Токарев. — В день убийства бывшего депутата Безроднова и его семьи. Где?

— Дома.

— Что делал? — в голосе появилось ирония. — Кто может подтвердить? А? Ты первый раз, что ли? Ты же мент, должен понимать! Кухарчук, ты замешан в убийстве! Нет у тебя алиби, а если и есть, я его разрушу. Вы убили бывшего депутата, изнасиловали и убили его жену, застрелили двух маленьких девочек. Надеешься отбрехаться? Ты мучиться будешь, страдать. Я тебе обеспечу искупление грехов, обещаю!

Токарев повернул к участковому монитор, стал показывать страшные фото с места преступления, одновременно выкрикивая в ухо участкового обвинения.

— Смотри, родной. Тебе уже ничего не поможет. Тебя опознали работники охраны дома, на месте преступления нашли твои следы. Смотри, тварь! Смотри! — орал Токарев. — Твоих рук дело. Как они нашли тебя, чем купили? Деньгами? Запугали? Говори!

— Это не я, вы ничего не докажете, — трясся участковый — Нет там никаких следов и быть не может. Я дома был, жена может подтвердить, спал, готовился на службу.

— Послушайте, Кухарчук, — напирал Токарев. — Как только ваш друг Семигин оклемается и заговорит, вам уже будет не нужно что-то вспоминать. Он всё свалит на тебя: и убийство, и изнасилование, и ограбление. А он свалит! При нем, как и при тебе, найдены вещи из квартиры Безроднова. Ты пойдешь как исполнитель и организатор, он — как соучастник. Ты убивал и насиловал, так он скажет, а ты молчи, жди.

— Меня там не было! — со слезами закричал Семигин. — Я никого не убивал.

— Ты был там. Был! Тебя видел сосед в глазок и опознал по фотографии, — напропалую врал Токарев. — Устроим очную ставку — и всё, ты труп! Мало? Охрана тебя опознала, именно тебя, потому что ты с проверками туда приходишь по службе. Семигина же они не опознали. Еще? На месте преступления найдены волосы, некоторые из них принадлежат, видимо, тебе или Семигину. Мы сделаем генетическую экспертизу, и она покажет, что ты там был. Одного волоска достаточно. Подумай! Охранники, сосед, волосы. Улик для суда более чем достаточно. Смотри сюда, зачем вы убили детей? Зачем насиловали? Кто, кто все сделал? Если ты, сволочь, не успеешь признаться и свалить на другого, тебя приговорят к пожизненному сроку, будешь вечность жить по пояс в собственном дерьме и им питаться! А твой дружок через два года по УДО выйдет. С его-то возможностями! Умные должны жить. Или наоборот? Тебе решать. Ты надоел мне до смерти, не хочешь говорить — не говори, но я тебе все объяснил. Потом не плачь, поздно уже будет.

Пораженный Зайцев сидел в глубине кабинета и, уставившись на Токарева, листал какое-то дело, не глядя в него.